Злодейка, приручившая Дракона - Аматариэль Джулианна Кортес

— Кто она? Что сделала, Тим? — мое сердце замерло.

— Леди Элайра. Сегодня утром она отпустила свою личную служанку на рынок. Но я проследил за служанкой. Девушка пошла не на рынок. Она отправилась в портовый квартал и встретилась там с человеком. Человеком канцлера Ремингтона. Служанка передала ему записку. Мои люди смогли перехватить ее, когда посыльный возвращался.

Тим протянул мне крошечный, туго свернутый клочок бумаги. Мои руки дрожали так сильно, что я едва смогла его развернуть. Там было всего несколько слов, написанных изящным почерком:

«Золотой караван. Северная дорога. Послезавтра на рассвете. Охрана слабая».

Доказательство. Неопровержимое. Черным по белому.

Но я не чувствовала триумфа. Лишь ледяную пустоту. Я действительно была права. И от этого было только хуже.

— Отдай это капитану гвардии, — приказала я Тиму. — Скажи, чтобы он немедленно доставил это лично лорду-генералу. И ни слова больше никому.

Когда Тим ушел, я осталась одна. Я не знала, что будет дальше. Как он отреагирует? Что сделает с ней? Что сделает с нами?

Ответ пришел через час. В мою дверь не постучали. Она просто открылась. На пороге стоял Кай.

Я никогда не видела его таким. Его лицо было похоже на маску из серого камня. Но в его глазах не было ни ярости, ни гнева. Там была пустота. Пустота выжженной дотла земли. Он молча вошел в комнату и протянул мне записку. Ту самую.

— Ты была права, — сказал он глухо. Его голос был безжизненным.

Мужчина подошел к окну и уставился на город. Я видела, как ходят желваки на его скулах. Он не просто получил доказательство предательства. Генерал потерял надежду. Надежду на то, что в этом грязном мире может существовать что-то чистое. Надежду на покой, которую она ему давала. И эту надежду у него отняла я.

— Что… что вы будете с ней делать? — спросила я тихо.

— Я уже сделал, — ответил он, не оборачиваясь. — Я пришел к ней. Показал ей эту записку. Спросил, что это.

Мужчина замолчал, и тишина в комнате стала оглушающей.

— Она не стала отпираться, — продолжил он. — Когда она поняла, что поймана, она… изменилась. Словно сбросила маску. Ее добрые глаза стали холодными, как лед. Ее улыбка превратилась в презрительную усмешку. Леди Элайра сказала, что я — чудовище, ошибка природы, и что ее бог, Пожиратель Огня, придет, чтобы очистить этот мир от скверны драконьей крови. Она сказала, что с радостью послужила бы орудием моего уничтожения.

Генерал Кай говорил, а я видела, как каждое слово причиняет ему физическую боль. Он переживал не ее предательство, он переживал смерть своей мечты.

— Я отдал ее под трибунал, — закончил Кай. — За государственную измену и шпионаж. Приговор будет вынесен завтра. Он будет быстрым. И окончательным.

Мужчина наконец обернулся и посмотрел на меня. В его глазах была такая бездна боли и разочарования, что у меня защемило сердце.

— Ты была права, Амелия. Во всем. Ты видела правду, а я, ослепленный желанием найти покой, был готов поверить в любую красивую ложь.

Кай подошел ко мне. Он выглядел таким уставшим, таким опустошенным. Генерал взял мои руки в свои, и его ладони были холодными.

— Я пришел, чтобы извиниться. За то, что не поверил тебе. За то, что сомневался. За то, что причинил тебе боль своим недоверием.

— Кай, не надо…

— Надо, — прервал он меня. — Я был неправ. Был слаб. Я позволил надежде ослепить себя. А ты… ты оставалась моим стратегом, моим щитом, даже когда я направил свой меч на тебя.

Мужчина притянул меня к себе и крепко обнял. Это были не объятия любовника. Это были объятия измученного, раненого человека, который нашел свой единственный порт в бушующем море.

— Я не знаю, кто ты, Амелия, — прошептал он мне в волосы. — Призрак из другого мира. Демон. Сумасшедшая. Но теперь я знаю одно. Ты — моя правда. Единственная правда, которая у меня осталась в этом мире лжи.

Кай отстранился и заглянул мне в глаза. Вся боль, вся пустота в его взгляде ушли, сменившись чем-то новым. Глубоким, осознанным, окончательным.

— Я принимаю тебя, — сказал он тихо, но твердо. — Кем бы ты ни была. Со всеми твоими тайнами, со всей твоей странной силой, со всем твоим прошлым, которого я не знаю. Ты — моя жена. Мой союзник. Моя половина. И отныне я буду доверять тебе больше, чем собственным глазам.

Это было не просто принятие. Это была капитуляция. Дракон больше не боролся. Он сдался. Генерал принял свою судьбу. И его судьбой была я.

Наш хрупкий мир, разрушенный моим признанием, не просто был восстановлен. На его руинах мы построили нечто новое. Крепость. Крепость, основанную не на страсти или нужде, а на абсолютном, безоговорочном доверии.

Битва за его душу была окончена. И, к моему собственному ужасу и восторгу, я ее выиграла.

Глава 32

Казнь Элайры была быстрой, тихой и неотвратимой, как восход зимнего солнца. Ее не вывели на городскую площадь. Кай не стал превращать смерть своей несостоявшейся надежды в публичный спектакль. Военный трибунал, состоявшийся на рассвете во внутреннем дворе дворца, был коротким. Предъявленные доказательства — ее собственное признание и записка, перехваченная моими людьми, — не оставили сомнений. Исход за государственную измену и шпионаж в военное время был только один — смерть. Когда меч палача опустился, я, стоявшая у окна в своих покоях, не почувствовала ни триумфа, ни злорадства. Лишь холодную, тяжелую пустоту. Одна из фигур на шахматной доске была убрана. Но игра от этого стала лишь опаснее.

Смерть «святой целительницы» всколыхнула столицу. Канцлер Ремингтон был в ярости. Он потерял свой самый ценный актив, свой самый хитроумный план, который он вынашивал годами. Канцлер пытался поднять волну возмущения при дворе, говоря о тирании генерала, который казнит невинных дев. Но доказательства, представленные Каем императору, были неопровержимы. Элайра была уличена в шпионаже в пользу враждебной фракции. Император Эмерик, напуганный и слабый, был вынужден публично одобрить действия своего первого меча, чтобы сохранить лицо. Канцлер Ремингтон был посрамлен, но не сломлен. Он затаился, как раненый зверь в своей норе, и мы оба знали, что его следующий удар будет куда более жестоким.

Но теперь нашей главной целью был не он. Канцлер был всего лишь инструментом. Пешкой в руках куда более могущественного игрока. — «Наш бог придет», — эти слова Элайры, переданные мне лордом-генералом Каем, стали лейтмотивом наших дней.

Мы сидели в его кабинете, который теперь стал нашим общим штабом.