Воля владыки. У твоих ног - Рия Радовская

личный служитель при Адамасе, его самках и потомстве. Да, у него есть все необходимое. И если планируешь общаться с Исхири так же тесно, как начала, не гуляй здесь в шелке, надевай кожу, сапоги и перчатки, все это тоже найдешь у Триана. Если хочешь, я вернусь за тобой после того, как отсмотрю зверей.

— Да, если можно, — Лин говорила с владыкой, но краем глаза смотрела на Исхири — тот встал на задние лапы и, кажется, собирался проверить, получится ли использовать этого человека — его человека — в качестве когтеточки или древесного ствола для лазания. Переодеться нужно было срочно. И познакомиться с Трианом. Им, похоже, придется общаться каждый день, будет плохо, если клиба не примет ее всерьез. Значит, нужно найти общий язык и с ним.

Владыка не стал задерживаться. Объяснил, что происходит, и ушел. А Триан, внимательно осмотрев Лин с ног до головы, склонил голову. В умных серых глазах больше не было даже намека на недавнее любопытство, осталось удивление, которое очень хорошо скрывали, и что-то еще, что Лин пока не могла объяснить.

— Госпожа.

— Линтариена. Можно Лин. Вы поможете мне, Триан? Я мало знаю об анкарах. И одета вот… неправильно.

— Закатайте рукав. Я не должен спрашивать, — клиба отошел вглубь павильона и вернулся с ящиком, в котором звенели склянки и белели мотки перевязочной ткани, — но все же почему именно анкары? Если вы даже знаете о них мало. Давайте сюда, — он ухватил Лин за руку, осмотрел глубокие царапины и, взяв одну из склянок, щедро вылил на них бесцветную жидкость. — Может быть больно.

— Я уже заметила, — прошипела Лин. Отдышалась и ответила: — Почему анкары? Не знаю. То есть… думаю, я поняла, что именно владыка хотел до меня донести, когда вел знакомить с Адамасом. Но это… личное. А остальное как-то само получилось. Неожиданно.

Жгучая жидкость высохла, покрыв царапины плотной корочкой. Лин опустила рукав. Добавила:

— Но я рада. И, скажу честно, немного испугана — до сих пор мне не приходилось иметь дела с детьми, неважно, человеческими или нет. Страшно ошибиться. Какие они, Триан?

— Любопытные, как все дети. Готовы пробовать все на зуб и на прочность. Игривые, но их игры — для сильных, — он закрыл ящичек и теперь доставал и расправлял кожаную одежду, на глазок прикидывая размер. Вся она, кажется, была для Лин велика. — Вы не должны думать о нем, как о ребенке. Он младше, но ему не нужно снисхождение. Анкар может быть на равных с человеком или считать его добычей. Никак иначе. Или это не анкар, а загубленное нелепое существо.

«Нелепое»… отчего-то показалось, что это сказал не служитель-клиба, а сам владыка — и вовсе не об анкарах. С другой стороны, Лин тоже не желала снисхождения. Никогда и ни от кого.

Кажется, ей действительно будет чему поучиться у своего анкара.

— Но чему я его научу? — она сама не заметила, что сказала это вслух, пока Триан не ответил очень серьезно:

— Владыка не стал бы делать такой подарок, если бы думал, что плохому.

«Да, пожалуй», — мысленно согласилась Лин. Пусть владыка сколько угодно хотел вразумить пришлую анху, которая упорно не желала быть анхой, он не стал бы жертвовать ради этого сыном Адамаса. Он верил в Лин больше, чем сама Лин верила в себя — сейчас, в этом чужом, непривычном и неправильном мире.

— Это очень… щедрый аванс.

— Возможно. — Триан подал штаны и куртку. — Надевайте прямо сверху. Будет велико, но я не ждал здесь никого из сераля. Исправим это потом. Кого вы выбрали? Белого или рыжего? Или какую-то из самочек?

Он снова отошел и, когда Лин уже успела натянуть на шаровары штаны, вернулся с сапогами и перчатками.

— Рыжего, — Лин поймала себя на том, что глупо, совершенно по-детски, наверное, улыбается. — Я назвала его Исхири. Только уж скорее он меня выбрал. Выбрал, поймал и заявил на меня права.

— С ним будет непросто, — Триан тоже улыбнулся, едва заметно. — Слишком любопытный, эмоциональный и открытый. Адамас его не одобряет, поэтому достается ему больше всех. Но, в отличие от белого, в нем еще нет агрессии, а в отличие от самок, он не хочет, чтобы о нем заботились. Самостоятельный, но дружелюбный. Адамас научит его скрытности, брат — злости, а вам придется учить терпению.

— Терпению, — повторила Лин. Кивнула: — Спасибо, Триан. Пойду тогда… дальше знакомиться.

Пока люди разговаривали, Исхири присоединился к брату и сестрам, и сейчас они, кажется, играли в охоту — причем охотились все на всех. Лин села на траву рядом с Адамасом, тот посмотрел снисходительно, как будто разрешил: «Ладно уж, сиди». Да, теперь так и надо — сидеть и смотреть. Терпеливо, не вмешиваясь в игры молодых анкаров, но оставаясь рядом. Чтобы Исхири знал, видел, мог подбежать и сам втянуть в игру — не с прочими, один на один. Чтобы узнавать своего «младшего» и дать ему узнать себя.

Но здесь было хорошо. Далекое рычание, взлаивание и рев, окрики клиб, непонятный лязг — все это не разрушало, а лишь подчеркивало тишину, какой не бывало и не могло быть в серале. Здесь не нужно было прятаться от назойливого общения, и никто не мешал думать.

Сегодня подумать было о чем. Лин могла соглашаться или нет, но она наконец поняла, почему владыка назвал ее тогда ничтожеством. В сравнении с великолепным белоснежным зверем, спокойно лежавшим сейчас рядом и позволявшим касаться и даже гладить, анха вроде Лин проигрывала вчистую. Адамас мог разрешить себя гладить, а мог откусить дерзкому человеку голову — и в любом случае остался бы самим собой. У него был выбор. Лин от выбора отказалась — сама, добровольно. Заперла животную половину своей природы на крепкий замок и выбросила ключ в море с самой вершины Утеса.

Вот только здесь — не Утес, и даже самый крепкий замок может износиться. А она не знает, что делать со своей животной половиной. Не умеет ни ладить с ней, ни обуздать. Она прекрасно жила без нее все эти годы!

А владыка… вряд ли он планировал еще и такой результат, но Лин поняла кое-что и о нем тоже. Он был похож на Адамаса. Тоже разрешал себе делать выбор. А его замок назывался очень простым словом и был куда крепче искусственных запоров