Воля владыки. У твоих ног - Рия Радовская

— В кровать? — предложил Сардар, не поднимая головы. Расстегнул ремень, чувствуя на себе внимательный цепкий взгляд.

— Какая кровать? Я уже не теку.

— Течешь, — он снова повел носом — нет, не ошибся.

— Уже не сдохну. Если собрался вышвырнуть меня сегодня — давай. Говори, куда идти.

— Много вариантов? — хмыкнул Сардар. — В карцер, если не передумала резаться, вешаться, травиться или бездна знает, что еще. Или в сераль, если мозги на место встали. Выбирай.

— Второе, — хрипло сказала Хесса, и Сардар пошел к ней. Мозги у этой придурочной были на месте, поэтому Сардар до сих пор не понимал, что за психушку она устроила в первую ночь в серале. Догадывался, но догадки были такими безумными и идиотскими, что верить в них не хотелось. Он взял Хессу за руку, та дернулась — как же без этого, но Сардар только крепче стиснул пальцы. Усмехнулся и рывком натянул на тонкое запястье громоздкую побрякушку. Сам не понял, что на него нашло: увидел на лотке кочующего торговца, под солнцем, в песках, и отчего-то сразу знал, на ком она не будет смотреться по-дурацки. Сядет как родная.

— Что за… — Сардар все еще держал за руку, а Хесса с изумлением разглядывала браслет из толстой грубой кожи с тяжелыми металлическими вставками. Уродство, как ни посмотри. Ни одна уважающая себя анха из сераля владыки такое бы не надела: все равно, что нацепить железную сбрую на кошку. Но Хессе такая страшильня почему-то шла. Из-под черной кожи, обхватившей запястье, тянулись голубоватые вены на белом. Красиво, как ни посмотри, и лицо слишком красивое для бездомной и безродной. — Какого… лишайного мерина?

— Не нравится — отдай. — Сардар был почти готов к тому, что проклятым браслетом сейчас прилетит ему в лоб. Но Хесса выдернула руку и вороватым движением сунула за спину.

— Обойдешься.

Он ухмыльнулся — по острым скулам разливался румянец, то ли от злости, то ли от смущения, бездна ее разберет. Владыка бы понял наверняка, но Сардар такой ерунды никогда не понимал, да и не старался, если уж честно.

— Хочешь уйти сейчас или остаться до утра?

— Да чтоб тебя! — выкрикнула вдруг Хесса, срываясь со стола. — Задолбал ты со своим «хочешь»! Какая разница, чего я хочу? Всем насрать на мои желания!

— Ты задрала орать! — рявкнул Сардар, хватая ее за шкирку.

— Да сам орешь как псих! — Хесса рванулась, вывалилась из халата, споткнулась на ровном месте, пролетела через полкомнаты и чуть не впечаталась носом в стену. Съехала по ней, обхватив себя ладонями. Всхлипнула, затряслась всем телом и заржала.

Сардар фыркнул, подавился смешком, отшвырнул халат и, дошагав до голой идиотки, опустился рядом с ней на пол.

— Ну и чего бесишься? Словами через рот объясни уже.

— Останусь до утра, пара часов всего, — сказала Хесса. Смех в ней как будто выключился. — Трахнешь?

— Да уж не любоваться буду. Мне помыться надо. Грязный как свинья. Пылища везде, и солнце жарило, хоть удавись.

— Мне плевать.

Она обернулась сама, залипла на губах на секунду и присосалась к ним, как озверевший упырь к жертве. Сардар ухватил за волосы — убиться, как нравилось вот так хватать, не сильно, не слабо, так, чтобы светлые, как будто серебром облитые пряди щекотали пальцы и запястья. Прикусил губу, втянул, принял жадно шарящий во рту язык. Выдохнул и отстранился. Хесса плыла, подернулись поволокой глаза, яркие и зеленые, как у кошки, покраснели губы, усилился и загустел запах.

— Метку поставить? — спросил Сардар то, чего не собирался спрашивать.

Хесса моргнула, стиснула челюсти. Взгляд стремительно обретал ясность. «Откажется», — мелькнуло в голове. И должен был радоваться, но вместо этого откуда-то взялось разочарование.

— Хочешь или нет? — Сардар душил в себе нарастающее раздражение: какого шайтана творится вообще? Что его так заклинило? Хессе нравилось трахаться, но она дико, до психоза боялась боли и ненавидела течку и кродахов. Сардар догадывался, почему. Сложно не догадаться, когда постоянно натыкаешься на толстый уродливый рубец поперек живота, а в глазах при одном взгляде на член плещется животный ужас.

— Ставь, — выплюнула Хесса. Так, будто не на следующую течку подписывалась, а шагала в костер.

— Сначала иди сюда. — Сардар вытянулся на полу — тащиться до кровати было лень. — Залезай.

Хесса окинула его подозрительным взглядом, ухватилась за член, выпутывая из полурасстегнутых штанов, и села на бедра. Облизала губы, с нажимом растерла по головке смазку, так что Сардар неосознанно подался навстречу.

— Мне сесть сверху? — Хесса не отрывала от члена дикого взгляда и явно снова психовала.

— Что не так? — через силу спросил Сардар. Никакого терпения не хватит с ее закидонами, но все, что творилось в кровати, все, что творилось вне ее, необъяснимо возбуждало. А смотреть, как Хесса, закусив губы и сверкая глазами, поднимается на колени, как, кривясь и морщась, направляет в себя член, так понравилось, что захотелось зажмуриться. И не думал говорить, но оно само говорилось: — Могу взять тебя на спине.

— Нет! — Снова обожгло злостью и паникой. Сардар уже не пытался разобраться, велся на инстинктах, слушал — их же. И откуда-то знал, что опять угадал — как с браслетом. Хесса хотела именно так. Вести самой. Вбирать в себя член медленно, долго, зажимаясь и заставляя себя открыться. Вцепилась в бока всеми пальцами. Точно пять синяков останется с одной стороны и пять с другой. Оборжешься. Хорошо не на роже. Первый советник весь в синяках из койки.

Член стискивало так туго, что в глазах темнело.

— Да не зажимайся ты, дурища.

— Заткнись! — прошипела Хесса, натянулась до конца, поелозила и замерла. По напряженному, как каменному лицу медленно растекалось удовлетворение.

— Помочь?

— Нет! Лежи! Не смей… не смей двигаться.

— Тогда сама шевелись. Задолбала!

— Заткнись. — Хесса вцепилась в бока еще сильней, так сильно, будто собралась кожу с него сдирать голыми пальцами. — Заткнись и молчи. Сама знаю. — И так же медленно, как насаживалась, потянула себя вверх. Сардар заржал бы от этого «заткнись и молчи», от «сама знаю», заржал бы и объяснил доходчиво все, что думает о запредельной наглости некоторых двинутых на всю башку — если бы не вырвавшийся вдруг довольный стон. Телу нравилось. Члену нравилось,