Брачная афера, или Целительница в бегах - Татьяна Юрьевна Серганова

тенсы, но была незаменима для работы целителей.

Сбрызнув состав на кожу, я потерла ладони друг о друга.

— Теперь все чисто. Откройте, пожалуйста, рот.

Гортань у нее оказалась абсолютно чистой. Поверхность гладкой, никакого налета, покраснения или нарывов. Госпожа Норген-Таундон была совершенно здорова. Ни о каком першении, даже аллергическом и речи быть не могло. Очевидно, она лгала. Интересно зачем? Чтобы проверить меня? Или чтобы выведать что-нибудь? А может, и то, и другое?

— Ну так что? — резко поинтересовалась она, внимательно наблюдая за мной.

— Как давно у вас першит? — спросила я, присаживаясь за стол и делая первые записи.

— Утром заболело.

— Вы пили или ели что-нибудь холодное?

— Разумеется, нет, — возмутилась она. — Я очень щепетильно отношусь к своему здоровью.

А вот тут я бы поспорила.

— Спешу обрадовать, ничего серьезного у вас нет. Но вы правильно сделали, что обратились. Горячий чай с лимоном три раза в день поможет вам восстановиться.

— И все? — В ее голосе слышалось разочарование.

Может, она жаждала поскандалить, а я лишила ее такого удовольствия?

— Да, если появятся новые симптомы, приходите. Я вас еще раз осмотрю.

Поняв, что я пытаюсь ее выпроводить, женщина решила сразу перейти к делу.

— Так за что вас сюда сослали, Миранда Хоуп?

Вот это я понимаю, напор.

— Меня сюда не сослали. Я сама сюда приехала, — спокойно проговорила я.

Однако мой ответ ее не удовлетворил.

— Значит, скрываетесь от кого-то? Может, от правосудия?

— Нет. Прием окончен, можете быть свободны.

— Я все равно узнаю правду! — пригрозила госпожа Норген-Таундон, поднимаясь с кушетки. — Так и знайте!

— Что ж, желаю вам удачи.

Она хмыкнула, презрительно скривив губы, и ушла, громко хлопнув дверью. А я наконец-то выдохнула. До чего же неприятная дама!

Далее день продолжился без приключений. Никто из пациентов больше не явился. Точнее, ко мне не явился. Зато к Бернадет народ шел потоком. И, судя по тому, как они шептались, бросая на меня осторожные взгляды, гости приходили вовсе не за лечением, а обсудить мою скромную персону.

В обеденный перерыв заскочила Лима.

— Ну как ты тут? Осваиваешься? — с порога поинтересовалась она, бросая сумку на кушетку.

— Осваиваюсь.

— Отлично. Так зачем тебе понадобились цветы? Решила завести садик в квартире? Господин Корменус не обрадуется.

Она протянула мне бутерброд с копченой грудинкой.

— Нет, хочу немного украсить лечебницу. Тебе не кажется, что здесь как-то… серо?

Лима откусила кусочек и осмотрелась.

— Как и везде.

— Вот именно. Пора что-то менять в тридцать третьем форте, — улыбнулась я.

— Господин Форест будет рад.

В чем-чем, а в этом я сомневалась. И очень сильно. Только вот выбора у него не было, поскольку останавливаться я не собиралась.

Глава 12

Вторая половина первого рабочего дня прошла спокойно. Как я уже упоминала, ко мне больше никто из пациентов не заглядывал. Зато я познакомилась с тетушкой Талитой, которая занималась уборкой в лечебнице, а также готовила для пациентов нехитрую еду.

Это была женщина среднего возраста с открытым лицом и мелкими морщинами вокруг светло-карих уставших глаз. На голове она носила пестрый платок и говорила с тягучим южным акцентом. Ее кожа выглядела темнее привычного, а пальцы на руках от тяжелого труда загрубели и стали шершавыми. Одевалась она просто и без изысков, во время работы поверх длинного платья натягивая застиранный фартук с карманами.

— Добро пожаловать к нам, госпожа целительница, — коверкая слова, с улыбкой произнесла она и даже слегка наклонила голову в знак приветствия.

Я ответила ей тем же и тоже склонила голову.

— Спасибо.

— Если надобно чего, говорите. Я тута каждый день.

Больше ничего интересного не произошло, а потому я решила заняться очень важным вопросом — планированием.

Достав листок бумаги, я взяла ручку и принялась писать список того, что требуется сделать. Не скажу, что все получилось легко, все-таки занятие для меня оказалось новое и непривычное. Написав первые пару строчек про цветы и краску, я на несколько минут замерла, растерянно кусая кончик ручки. Добавила еще пару пунктов. Нахмурилась и вычеркнула последний. Немного поразмыслив, вычеркнула верхний. Снова подумала и вернула его назад, обведя кружком. А тот нижний зачеркнула еще пару раз, чтобы не путал. И снова погрузилась в мыслительный процесс.

К концу рабочего дня у меня имелся список из тридцати пунктов, которые я собиралась осуществить. Сложив листок в несколько раз, я засунула его в карман пиджака и встала со стула. Настала пора заняться делами.

Но сначала я поднялась к малышке Хельге. Она лежала в постели и, высунув язык от усердия, что-то увлеченно рисовала на листе бумаги. Карандаши у нее были самые обычные и недорогие. Всего семь цветов. Внезапно вспомнилось, что в моем детстве их насчитывалось около трехсот самых разных оттенков.

— Что рисуешь? — спросила я, подходя ближе.

Ее матери в палате не обнаружилось, чему я ничуть не удивилась. Не могла же она все время сидеть здесь с дочкой, должен же кто-то работать.

— Лес, — ответила девочка. — Я никогда не видела лес, но мама рассказывала, что там красиво. И много-много деревьев. Они высокие, до самого неба. И зеленые. Похоже?

Хельга показала мне свой рисунок.

— Очень, — кивнула я, стараясь не думать о том, что малышка всю жизнь провела в этом сером, неуютном тридцать третьем форте и ничего не видела. Решимость что-то изменить становилась все сильнее, как и ощущение, что я все делаю правильно. — Как ты себя чувствуешь?

— Чешется, — скривилась она.

— Значит, заживает, — улыбнулась я. — Готова к новому курсу лечения?

— Да.

На этот раз мне удалось увеличить время лечения, использовав гораздо больше сил.

— Ты молодец, если так будет продолжаться дальше, то мы сможем снять гипс совсем скоро, — пообещала я.

Мне бы лекарства из списка, который я оставила у Фореста, и тогда процесс значительно ускорился бы.

— Ты здесь одна? — спросила я, прежде чем уйти.

— Пока да, — вновь взяв карандаш, кивнула Хельга.

— Если хочешь, я могу побыть с тобой.

— Нет. Мама придет после работы.

Про отца я спрашивать не стала. Судя по всему, он давно отсутствовал в жизни этой девочки и ее мамы.

С Лимой мы встретились где-то на середине пути.

— Сейчас