Ведьмин костёр: обожжённые любовью - Татьяна Геннадьевна Абалова

облегчением я отметила, что Олег не обидел жен, посадив рядом с собой приблуду, какой я себя здесь чувствовала. Мне указали на иную скамью, возле которой я и замерла, ожидая, когда княжеская семья рассядется.

По правую руку от супруга опустилась женщина в высоком кокошнике и в темных, но богато расшитых одеждах. Как я поняла – старшая жена. А по левую руку от него разместилась младшая, Бажена. Была она тиха и бледна, хотя румяна навела на пол–лица. Мне выделили место на скамье наискосок от нее, так что время рассмотреть женщину, попавшую в немилость у князя, я улучила. Милая, с пухлыми губами и небольшим носиком. Глаза заплаканы. И кокошник у нее не такой высокий, и одежды не кричаще–вычурные. Нет тяжелого бархата и мехов, какими укутала себя Добронега.

Бажена смотрелась противоположностью старшей супруги. Точно князь нарочно выбирал, чтобы ничто в ней не напоминало Добронегу. У той черты лица были крупными, глаза широко посаженными. Лицо круглое, брови густые, взор надменный. Про таких женщин говорят «кость широкая, рука тяжелая». Она только мазнула по мне взглядом, а у меня тут же засосало под сердцем от нехорошего предчувствия.

Глава 15

Стоило перевести взор на сидящих напротив, как я столкнулась с любопытными взглядами трех юных созданий. В них не читались ни ненависть, ни надменность перед человеком, низшим по происхождению. Они просто изучали меня, как стали бы рассматривать зверька в клетке.

Княжеские дети были погодками – так обмолвилась о них Улада. Юноша – младший из всех, казался копией отца. Таким, должно быть, выглядел князь в пору отрочества. Темные волосы, падающие тугими кудрями на плечи, были перехвачены серебряным обручем. Мягкий взгляд голубых глаз делался бархатистым благодаря длинным ресницам и разлету густых бровей. Над верхней губой угадывался легкий пушок. Отец и сын смотрелись так же, как смотрится жеребенок против сильного коня. Когда–нибудь сын станет таким же уверенным в себе правителем.

Сегодня хозяин палат тоже красовался надетым на волосы обручем. Только был тот золотым и помассивнее. На широкой груди цепи с оберегами, крупная серьга в ухе. На руках кольца с каменьями. Я сразу отметила и дороговизну тканей, и выставленное на показ богатство. Хорош.

Князь улыбнулся мне, заметив, что я его рассматриваю. Смутившись, что была поймана, я опустила глаза. Троица напротив не пропустила наши гляделки. На лице княжеского сына появилась открытая улыбка, а дочери поджали губы. Ревнуют.

Обе сестры пошли в мать. Грубоватые, точно высеченные из камня лица и фигуры. Нельзя сказать, что совсем некрасивые – их спасал свет молодости. Но пройдет десяток лет и от привлекательности не останется и следа. Отчего–то я была уверена, что они не раз спрашивали у богов, почему те не дали им такой же белой кожи и светлых глаз, как у брата. Чернавки, хоть и разодеты в парчу и бархат.

Я вздрогнула, когда по залу пронесся волчий вой. Забыла, что с него, означающего поворот солнца к весне, начинается веселый праздник Коляда. В зал толпой ввалились ряженые, стройными голосами затянули хвалебную песню. Сначала чествовали хозяина, потом его государынь, а уж следом не обделил и гостей. Многочисленные слуги наполняли кубки, разносили еду, а изголодавшиеся за неделю воздержания гости ели–пили и веселились.

Хоть и не надеялась я увидеть родные лица обозных, все же вглядывалась в скоморохов и балалаечников. Вдруг кого-то из них послал Петр? Знает же, где искать приемную дочь. Но как бы я не пыталась угадать знакомые повадки в прячущихся за масками людей, никого не признала. Да и ко мне никто не стремился приблизиться.

За окном уже стемнело, а пир все длился и длился. Хмельного пива хватило, чтобы некоторые пустились в пляс. Малые, пришедшие с родителями, стайкой носились из угла в угол. Не удержались и дети князя – разделились, чтобы сбиться кучками: парни рядом с парнями, девки с девками. Переглядывались, прыскали в ладошку, толкались и подначивали друг друга. Дочери князя раскраснелись, заневестились. Им хотелось нравиться, и наверняка здесь был тот, кто мечтал одну из них сделать своей.

Я и сама помнила себя такой же на праздниках, устраиваемых отцом. Сердцем чувствовала приближение новой, самостоятельной и непременно счастливой жизни. Мимолетные воспоминания неожиданно больно ударили по душе. Я как никогда почувствовала себя одинокой. Вроде и гостей полно, а одна. Кругом одна.

– Гадания! Гадания! – понеслось по залу, и молодежь тут же точно ветром сдуло. Похватали свои шубы и шапки и бросились на улицу. За ними потянулись и остальные. Двор ярко освещался разложенным по центру костром.

Я не знала, куда себя деть, а потому, огляделась, ища Уладу. Надеялась, что служанка проводит меня до моей горницы, но ее нигде не было видно. Уходить одна я побаивалась. Вроде и не смотрела на меня старшая жена князя, намеренно отводя взгляд в сторону, а чудилось, что она захочет уязвить и как-нибудь проучить наглую рома, забравшуюся в дом к ее мужу.

Младшую жену, вон, научила. Та не только не ела, но и не поднимала на Добронегу и общего супруга глаза. Мне ее стало жаль. Если бы знала, в чем ее винят, даже попыталась бы утешить, поддержать добрым словом. Не знаю, были ли у нее на женской половине доверенные люди, которым она могла поплакаться, но сейчас мы обе с ней оказались неприкаянными.

Когда я уже решилась встать и уйти – князь отвлекся на разговор с каким–то купцом, в палаты вошел перехожий человек с длинным посохом. На конце посоха при каждом шаге тренькала связка колокольчиков. Сквозь лохмотья просвечивало немытое синюшное тело. Висящие паклей волосы делали и без того неприглядный вид еще более удручающим.

Добронега с недовольством посмотрела на перехожего человека, но выгнать не решилась. Не положено в Сочельник отказывать от стола случайному путнику. Тот не стал своевольничать, притулился с краю – там, где гости разошлись, оставив после себя лишь объедки. Придвинул к себе миску, стал жадно хлебать. Хотел попить, но рядом не оказалось ни слуги, ни полного кувшина с квасом. Пошарил глазами по столу и вдруг поднял их на меня.

Не знаю, почему, но я почувствовала призыв. Неведомая сила подняла меня, заставила взять стоящий рядом кубок и подойти к путнику. Протянула ему и подождала, когда тот напьется.

– Я видел брата твоего, – вытерев пенные усы, произнес нищий надтреснутым голосом. – В Арпатских горах у ведьмовского источника. Он ждет тебя.

Я грустно усмехнулась.

– Что–то