Воля владыки. У твоих ног - Рия Радовская

— Расскажи мне, чем питаются в вашем мире. Какие блюда считаются роскошью, а какие — обычным делом. Кто готовит вашим правителям и где обедают и ужинают простые люди. Например, твой начальник. Или ты сама.

Лин замерла. Заставила себя медленно, незаметно перевести дух. Почему-то владыка попадал по больному даже самыми невинными вопросами.

— Я не слишком разбираюсь в роскоши. Не знаю, что едят наши правители и кто им готовит, а простые люди… по-разному. В Верхнем городе могут себе позволить мясо хоть каждый день, в Нижнем, бывает, и яичница — счастье, а трущобы, — она пожала плечами: мол, сами понимаете, трущобы везде одинаковы. — Наших бедняков выручает море. Мальчишки в отлив ходят собирать мидий и морских ежей, — Лин взяла с широкого блюда мидию, — вот она, наша пища бедняков, — ловко вынула из створок, окунула в чашку с лимонным соусом и бросила в рот.

— Когда-то, — задумчиво сказал владыка, — в Имхаре было море, теперь на его месте пустыня. Ближайшее море омывает Баринтар, чтобы добраться туда, надо скакать без передышки, загубив десяток лошадей, почти полмесяца. На верблюдах — полтора. На зверогрызах можно успеть за неделю, но прирученные зверогрызы слишком ценны, чтобы гонять их за рыбой. Для моего народа она почти недоступна.

— А вот — то, что недоступно простому народу у нас, — Лин взяла ломтик баклажана, свернутый рулетиком, с начинкой из моркови и каких-то еще, незнакомых ей овощей, посыпанный пряными травами. Она не собиралась признаваться, что сама сейчас пробует этот экзотический овощ второй раз в жизни. Баклажан был сочным и острым, истекал маслом, и по меркам Красного Утеса стоил примерно столько, сколько Лин тратила на еду за неделю. — Моря у нас много, а земли мало. Плодородной — и вовсе нет.

— Где же пасутся ваши стада? Или мясо — тоже недоступная простым смертным роскошь?

— Стада — на материке, за проливом. Мясо к нам привозят на кораблях, в холодильниках, расфасованное и готовое к употреблению. Но вы правы, это тоже роскошь, перевозка недешева. Есть подешевле — сухие полуфабрикаты, их многие предпочитают. Удобно. Особенно если работаешь, живешь один, и нет ни времени на готовку, ни особой необходимости.

— Сухие полуфабрикаты — это что? Сушеное мясо? А холодильник?

«Отсталый мир с зачатками технологий», — так, кажется, выразился профессор Саад? Рассказывать пришлось много и о многом, и не раз Лин пожалела, что вообще упомянула в разговоре хоть что-то сложнее чашки с водой. Ну не может она объяснить, как работает холодильник! Не знает, как получают электричество! В школе предпочитала физике физкультуру — потому что ясно было, что физкультура, в отличие от физики, в жизни пригодится! В итоге она коварно предложила расспросить профессора, как человека с научным складом ума и банально более образованного. Клибу, в конце концов!

Владыка неожиданно легко согласился, видимо, всерьез собирался разобраться в странных изобретениях чужого мира. Лин даже немного посочувствовала Сааду. Асиру не было скучно слушать о холодящих ящиках и проводах. Он не смотрел с восторгом, как мальчишки из трущоб, когда им рассказывали о Верхнем городе с шикарными кинозалами, ресторанами и портом, в который приходят лайнеры с материка. Его интерес был скорее практическим. Но Лин готова была поклясться, что он тысячу раз подумает, прежде чем попытается внедрить что-то иномирное в своей Имхаре. А может, даже прикажет казнить с десяток ученых, чтобы другим неповадно было менять природу, как заблагорассудится. Во всяком случае, идея получить в лаборатории мясной полуфабрикат вместо жирного, сочного, свежего куска баранины его точно не привлекала.

— Чай? — предложил владыка. — Или кофе?

Сумерки давным-давно сгустились, с бархатно-черного неба сияли невероятно крупные, яркие звезды, оглушительно трещали в кустах цикады. Только рокота прибоя не хватало для того, чтобы вообразить себя скучающей на дежурстве, когда все спокойно и можно коротать время за трепом обо всем подряд. Лин невольно улыбнулась сравнению.

— Кофе. Хорошая ночь.

Глава 11

Еще одна отвратительная ночь. Не то чтобы у Хессы хоть когда-нибудь случались хорошие, беззаботные ночи, но немного спокойствия она могла себе отвоевать, выцарапать, выгрызть, выбить в конце концов. Но не во дворце владыки. Здесь она была не просто вещью, не просто анхой — мусором, пылью под сапогами и сандалиями, ничтожеством. Вторая ночь во дворце только начиналась, а у Хессы уже резало в глазах от недосыпа и идиотских подступающих слез. Она боролась с ними как могла, презирала себя, даже ненавидела, но во время течки справиться с желанием, засунуть поглубже трижды проклятую похотливую суть анхи никогда не получалось. Пока еще соображала, могла держаться, пусть и из последних сил. Не подвывать, не скулить, не бросаться на дверь в надежде, что хоть кто-нибудь услышит, сжалится и войдет. Стражник, пробегающий мимо слуга из клиб — плевать, уже плевать, лишь бы почувствовать чужой запах, лишь бы притупить жажду.

Из маленького, забранного решеткой окошка под потолком лился лунный свет. Хесса смотрела на него, привалившись спиной к холодной стене. Лежать она больше не могла, только ежиться, неловко подтягивая связанные колени к груди, и стискивать зубы от злости и бессилия.

Разряженный петух Ладуш не причинял боли, когда расковал утром, а потом вязал по рукам и ногам, наоборот, будто нарочно издевался — прикасался мягко, стягивал не слишком туго, но все равно не развяжешь — Хесса пробовала. Ободрала в кровь запястья, чуть не вывихнула плечи — не помогло. Тонкие тряпки, в которые ее вырядили вместо привычных домотканых штанов и рубахи, щекотали ставшую чересчур чувствительной кожу, раздражали мягкими, незнакомыми ощущениями. Шаровары давно промокли и теперь облепляли задницу, так что при любом даже намеке на движение Хесса вздрагивала и морщилась.

Она не знала, что ей уготовано — может, свихнется к утру, а может, швырнут на потеху стражникам. Соберется привычная толпа с подначками и улюлюканьем. Будут смотреть, жадно капая слюной, или даже поучаствуют в забаве. Какая, к бестиям, разница, где она — посреди трущоб или во дворце? Кродахи везде одинаковые — наглые похотливые твари, которым плевать на всех, кроме себя. С Рыжим можно было договориться хотя бы на полноценную вязку, пусть и со зрителями, здесь договариваться не с кем. Значит, будет много кродахов и много боли. От