Изумруды для (не)любимого - Ксюша Иванова

У меня, похоже, некая потеря памяти случилась. Я не помню того, что мы там с тобой наобещали друг другу. Ты же видишь, — я дотронулась ладонью до своего живота. — У меня ребенок будет от твоего брата. Тебя самого не напрягает... э-э, не расстраивает мысль так поступить с ним? Разве Дэймон заслужил предательства со строны жены и брата? Я считаю, нет...

— Ты говорила, что он обижал тебя, — расстроенно проговорил Брендон.

Мне было очень жаль мальчишку. Очень! Я видела, как он комкает пальцами одеяло, я видела боль в красивые глазах, я всё понимала, но...

— Мне очень жаль, Брендон. Очень жаль. Но я хочу всё оставить так, как есть.

— Это всё из-за камней, да! — вдруг закричал он. — Из-за того, что именно он, как хозяин Смарагда, распоряжается ими? А ты теперь, когда дар открылся, можешь вертеть и Дэймом, и графством, и даже самим королем, как пожелаешь? О, не думал, что ты такая! Не думал, что ты корыстная и жалкая!

А вот об этом я даже не подумала. То есть, вероятно, и Дэймон так думает? Что я не сбежала к матушке Ахинее и осталась здесь только потому, что у меня неожиданно появился дар, а доступ к камням есть только по его индульгенции?

Да-а-а, ситуация...

23 глава. Смысл жизни

Орки на камни реагировала иначе, чем люди.

Надев амулет на первого, я жутко испугалась! Потому что огромный мужчина (можно его так называть, или для обозначения пола у этих существ используются какие-то другие слова?), который до этого был без сознания, вдруг замер, а потом задергался в страшных судорогах!

Испугавшись, я немедленно сняла амулет в надежде, что ему станет легче.

Но вдруг за руку меня схватила женщина-орк, одна из тех, кто ухаживал за раненными:

— Госпожа, не нужно, не снимайте, — с мольбой проговорила она. — Энергия камня слишком сильна для нашего народа, нам нужно пропустить ее через себя, сродниться с нею, и тогда наступит либо облегчение, либо...

— Смерть? — испугалась, догадавшись, я. — Я вовсе не желаю, чтобы кто-то умер из-за меня!

— Гвен умрет так или иначе, ранения слишком серьезны... Но с вашим амулетом у него хотя бы шанс появится, — вздохнула женщина. — Для орков агаты слишком... тяжелые камни.

С помощью этой женщины я надела Гвену амулет снова.

Чтобы не смотреть на его мучения, пошла дальше по конюшне. У остальных, тех, кто мог ответить, спрашивала, готовы ли они надеть амулет. Отказался только один старик, лишившийся глаза. Объяснил, что глаз ему уже не вернуть, да и возраст слишком почтенный, чтобы зря тратить камни.

Некоторые переживали момент "привыкания" к камню легче — слегка морщились от боли, но немного потерпев, испытывали облегчение. Других било в судорогах не меньше, чем Гвена. Но, к счастью, на моих глазах не умер никто.

Уже на выходе рядом со мной снова очутилась та же женщина-орк.

— Госпожа, благодарю вас ото всех нас. Вы очень добры и великодушны! Мы будем до конца дней молиться богине Ириде за ваше здоровье! И за здоровье господина Дэймона, — понизив голос, она прошептала так, чтобы, видимо, не слышали остальные. — Много столетий назад и среди орков рождались маги камней, но давно уже наш народ утратил свою силу. И теперь только люди иногда удостаиваются такой милости от богов. Орки же, утратив возможность управлять камнями, лишись к ним всякого доступа, потому как люди не желают делиться силой камней с низким, презренным народом.

Она вдруг резко наклонилась до самого пола, коснувшись его кончиками пальцев.

— Мы вовек не забудем вашей милости!

За моей спиной эту фразу повторили десятки голосов. А я, растроганная, со слезами на глазах, не нашла, что им ответить, просто кивнула и, шмыгая носом, вышла из конюшни.

Ну, вот что за люди такие? Какая разница им — кого лечить? Все же страдают одинаково сильно от боли — и орк, и человек...

К вечеру я жутко устала, но еще предстоял ужин "в кругу семьи", который теперь, когда центральная зала в замке практически опустела, было решено провести там.

Войдя в залу, я огляделась. Служанки суетились вокруг большого стола, выдвинутого на середину комнаты. Помещение было чисто выметено и пол его был устлан травами, отчего пахло лугом, солнцем, медом... счастьем!

Я остановилась и закрыла глаза, вспоминая свое детство, проведенное в далекой курской деревушке у бабушки. Как с дедом после покоса ходили с вилами "ворошить" сено — переворачивать, чтобы оно равномерно просушилось. Как прыткие ящерицы разбегались в стороны, порой касаясь своими длинными хвостами ног, стоило только поднять вилами охапку душистого сена. Как нас, внуков, утомившихся, дед усаживал где-нибудь под кустом и кормил салом с хлебом и луком, а потом поил молоком. Как зудели ноги, наколотые острыми стебельками скошенных трав... Как бежали по небу похожие на медведей и слонов белые облака... Как же давно это было! И деда уже в живых нет, и бабушки... Но вот память все равно жива!

Ты, Даша, что-то слишком сентементальна стала! Второй раз за последние десять минут готова расплакаться! Ну, что за дела? Я сто лет о детстве не вспоминала! А тут вот...

Я даже не собиралась этого делать! Просто вот машинально моя рука легла на живот, и ребенок внутри меня вдруг отозвался движением. Словно бы ручкой или пяточкой ударил в ответ!

И я замерла, затаив дыхание и зажмурившись!

Я такого никогда чувствовала! Никогда в своей жизни!

Внутри меня, внутри моего тела развивалась маленькая жизнь! Я раньше маленьких детей считала орущими и противными созданиями, я раньше считала, что если появление одного из них может закончиться моей смертью, то нет смысла рисковать! А сейчас неожиданно вдруг подумалось...

Этот малыш будет так же, как и я когда-то бегать по траве, смотреть на облака, ловить ящериц. Этот малыш будет помнить обо мне, когда... или если меня не станет!

А не это ли самое важное?

Открыв глаза, я встретилась взглядом с Дэймоном. Он снова наблюдал за мной — стоял в дверях и не сводил глаз с моей руки, поглаживавшей живот.

Интересно, он знает, кто отец этого ребенка?

24 глава. Самое ценное — жизнь

Приняв ванну, я уже собиралась улечься спать.

Дэймон так и не вернулся после ужина. Остался за столом с моими притихшими, словно что-то