Ненаписанное богами - Кэти Роган

— Спасибо, — ее слова едва слышны в тихом гуле ночи.

Маэра плотно сжимает губы, и мне кажется, что она сейчас уйдет. Вместо этого делает шаг ближе, в ее глазах такая решимость, что у меня перехватывает дыхание. Маэра берет меня за руку и тянет прочь из комнаты.

Глава 11

Маэра

Наблюдая, как Аэлрик укладывает Бри спать, я преодолела последний барьер, за который так отчаянно цеплялась с момента нашей встречи в «Багровом пере». Нежность его рук, то, как он держал ее, словно самое драгоценное сокровище, окончательно растопили мое сердце. Дело было не только в том, как Аэлрик смотрел на нее, а в том, что он совершенно не смотрел на меня. Весь его мир сузился до Бри, и ничего другого больше не существовало. В тот миг я осознала: несмотря на всю боль, ошибки и проклятые нити судьбы, что разлучают нас, передо мной все тот же Аэлрик — любящий страстно, без остатка и без колебаний. И хотя я понимаю, насколько это глупо и что это ни к чему не приведет, я все равно хочу, чтобы он снова любил меня так. Хотя бы сегодня ночью.

Где-то между костром и кроватью Бри я поняла, что сегодняшний день — подарок судьбы. Я так боялась уродства, которое принесет его уход, что закрылась от красоты этого дня. Но боль и уродство неизбежно придут с рассветом. Поэтому сейчас я хочу ухватить и удержать хотя бы красоту.

Я тяну Аэлрика за руку к двери другой спальни. Он покорно следует за мной, а его рука, грубая и мозолистая, лежит в моей ладони. Мы оказываемся внутри, в большой просторной комнате. Я запираю дверь и, обернувшись, смотрю в его глаза, беспокойные, словно небо перед грозой, горящие чем-то настолько яростным, что перехватывает дыхание.

Это не просто желание. Это нечто более глубокое — уязвимость, обнаженная и беззащитная, будто он сложил все свои щиты к моим. Мы стоим лицом к лицу, а между нами — все, против чего мы боролись, и все, за что мы сражались.

Аэлрик подходит ближе, касается рукой моей щеки, а большим пальцем очерчивает линию челюсти. Не знаю, кто из нас делает первый шаг, но, когда его губы находят мои, я чувствую одновременно боль и облегчение. Стены, которые я строила вокруг сердца, рушатся, но мне не страшно. Больше нет.

Его губы слишком робкие, слишком осторожные. Аэлрик боится, что я разобьюсь. Но такое уже бывало раньше. Я рассыпалась на тысячи осколков и собирала себя заново. Из этих острых кусочков я выковала нечто более сильное и твердое. Я не хрупкая. Я — мозаика из шрамов и стойкости.

И я не хочу, чтобы он был осторожным.

Я наклоняюсь к Аэлрику, запускаю пальцы в волосы и притягиваю к себе. Наши губы сливаются, тела прижимаются друг к другу. Но он все еще слишком нежен. Его поцелуй мягкий, словно перышко, а прикосновения едва уловимы. Тогда я кусаю его нижнюю губу, вырывая из него стон.

— Маэра, — произносит он мое имя, будто молитву. — Ты уверена?

— Абсолютно. Абсолютно уверена, — говорю я, снова прикусывая его губы.

Его прикосновения становятся настойчивее, руки скользят по моей тунике и телу, исследуя каждый изгиб. Он будто боится, что я ускользну, если не будет держать меня достаточно крепко.

Аэлрик снова и снова прижимается губами к моим, мягко подталкивая нас к небольшой кровати у стены. Мои руки скользят по его груди и плечам. Он так изменился с тех пор, как ему было девятнадцать, и все эти перемены только усиливают мое желание. Я хочу большего, но меня сдерживают все эти застежки и пряжки на его доспехах.

— Сними это, — приказываю я, дергая за кожаный жилет.

Он ухмыляется. Несмотря на все изменения его озорная улыбка осталась прежней. Я видела ее каждый день последние девять лет — это улыбка Бри.

— Все, что пожелаешь, Маэра. Всегда.

Сначала идет кольчуга — одним уверенным движением Аэлрик стягивает ее через голову. Затем переходит к пряжкам на толстых, изношенных кожаных ремнях, перекрещивающихся на груди. Он действует быстро, с отточенными движениями мастера расстегивая одну за другой. Металлические застежки негромко щелкают, нарушая тишину комнаты, и этот звук кажется удивительно интимным, приковывая мой взгляд. Далее следуют манжеты на руках, стянутые узкими ремнями. Несколькими ловкими движениями Аэлрик ослабляет их, обнажая сильные, покрытые шрамами предплечья. Все его действия плавные, будто ритуал снятия доспехов для него — вторая натура. Аэлрик не смотрит на то, что делает, его глаза устремлены на меня. Наконец, он приседает, чтобы развязать кожаные сапоги, а когда снова поднимается, кажется, будто с него спала вся тяжесть мира.

— Ты великолепен, — говорю я, двигаясь вперед, чтобы снять с него тунику, и, наконец, коснуться тела.

Мои губы следуют за руками покрывают поцелуями каждый шрам на груди и плечах — напоминание о его верности богам. Аэлрик прижимается сильнее, его твердый член трется об меня, и с губ срывается невольный стон, стоит мне придвинуться еще ближе.

— Ты украла мои слова, Маэра, — тихо говорит он, снова касаясь моих губ.

Мы падаем на кровать, сплетаясь в объятиях, и Аэлрик тянет меня на себя. Под тяжестью веса она издает скрип, который смешивается с нашим прерывистым дыханием. Его руки оказываются на моей талии и кажется, что каждый изгиб наших тел идеально совпадает, словно мы высечены из одного камня. Его взгляд, прикованный к моему, непреклонен и полон вызова. Но я не могу отвести глаза. В этот момент, когда внешний мир перестает существовать, ничего больше не имеет значения.

— О, боги! Маэра, как же я скучал по тебе.

Аэлрик поднимает мою тунику вверх, но внезапно останавливается. Он замирает подо мной, не смея дышать, пока его пальцы исследуют волнистые, похожие на рябь линии, пересекающие нижнюю часть моей спины.

Мои ожоги.

Черт возьми.

Я отталкиваюсь, чтобы слегка приподняться, ладонями опираясь по обе стороны от его головы. Взгляд Аэлрика встречается с моим. В нем безмолвный шок и тень чего-то еще более мрачного. Это не то, что я хочу видеть. Особенно сейчас.

Раскаяние.

Глава 12

Аэлрик

Шрамы от ожогов я узнаю где угодно.

Мы, Альторы, покрыты ими всюду. Даже чистые лица мальчишек, прибывших к нам, недолго остаются таковыми. Лидеры намеренно хлещут их плетьми, а иногда делают вещи и похуже, чтобы притупить чувствительность к неумолимым мучениям от сражений с кхер’зеннами. Вместо паники,