Щит Спэрроу - Девни Перри

Но он был бы героем, с его способностями или без них. Величие исходило не из-за Лиссы. Это был просто Рэнсом.

Он подошел к шести вооруженным охранникам, стоявшим у ворот. Они расступились с нейтральными выражениями лиц, когда один из мужчин повернул замок.

Ворота были достаточно высокими только для лошади без всадника, но даже в этом случае я подозревала, что такому жеребцу, как Ауринда, придется пригнуться. Железные петли заскрипели, когда дверь распахнулась достаточно широко, чтобы мы с Рэнсомом смогли выйти за пределы крепости и углубиться в лес.

Казалось, что мы шли целую вечность, лавируя между деревьями и густыми зарослями подлеска. Когда мы проходили мимо куста с ярко-оранжевыми листьями, Рэнсом сорвал один из них с ветки и стал вертеть его между пальцами.

Когда он отпустил его, и тот, порхая, упал на землю, он взял меня за руку, переплетя наши пальцы. Теперь мы были уже далеко за стенами. Вне поля зрения солдат на крепостных валах, которые могли бы это увидеть.

— Я бы хотел… — Он замолчал, качая головой.

— Что?

Он поднял мою руку, чтобы поцеловать костяшки моих пальцев.

— Я бы хотел, чтобы нам не приходилось притворяться.

— Я тоже.

Но это было всего лишь желание. Он не станет раскрывать свой план, пока Лисса течет по его венам. Пусть лучше его кузен займет трон, чем подвергнет риску жизнь своей сестры. Пусть лучше умрет Страж, чем наследный принц.

Ничего этого не случится, если Луэлла найдет способ распутать эту катастрофу.

Я не была алхимиком, целителем или ученым, но, если бы мне пришлось украсть эти книги, если бы мне пришлось отнести их лучшим алхимикам в Куэнтисе или Лейне, я бы нашла способ разрушить эту магию.

— Я дурак, — пробормотал он. — Я должен был догадаться об этом сам.

— Ты никак не мог знать.

Кроме того, его вера в тех, кого он любил, была частью того, что делало его таким особенным. Он верил в свою мать. Он даже верил в своего отца. Мысль о том, что они оба способны на такие ужасы, сломила бы его дух.

— Слишком поздно останавливать то, что сделала моя мать, — сказал он. — Но я должен остановить своего отца.

— Как?

Он замедлил шаг, его широкие плечи ссутулились, и он опустил голову.

— Я должен покинуть тебя, Одесса.

— Что? Нет.

Он повернулся ко мне, взяв мое лицо в ладони.

— Я не возьму тебя в Аллесарию.

Не возьму. Он не сказал «не могу взять». Не возьму.

— Ты все еще не доверяешь мне. — Это имело смысл. На его месте я, вероятно, поступила бы так же. Но это не значит, что мне не было больно.

Хуже всего было то, что я его не винила. Люди, которых он знал всю свою жизнь, его собственная мать, предали его. Я бы тоже никому не стала доверять.

И уж точно не жене.

— Если люди в армии моего отца похожи на того, кто пытался убить тебя здесь, то Аллесария — последнее место в Каландре, куда тебе стоит идти. — Он прижался своим лбом к моему. — И есть только один способ остановить это.

— Убить монстров, — прошептала я.

— Убить их всех.

Только слово «монстр» приобрело новое значение. Он говорил не о четвероногих тварях с когтями и клыками. Если только его отец не остановит это безумие, не прекратит убивать людей в каком-то невозможном стремлении воспроизвести дары Рэнсома, то монстр, которого Страж убьет следующим, будет его королем.

Он положит этому конец навсегда.

— Хорошо. — Я уткнулась в его грудь, вдыхая его запах. Ветер и земля. Кожа и специи.

Может быть, лучшая принцесса настояла бы на том, чтобы был другой вариант. Может быть, лучшая принцесса нашла бы способ остаться рядом со своим принцем.

Но я никогда не была хорошей принцессой.

Поэтому я убрала руки с его талии и отошла в сторону.

Возможно, единственный способ, которым я могла по-настоящему помочь, — это рассказать ему правду.

— Мой отец послал меня сюда, чтобы я нашла проход в Аллесарию. Я должна была шпионить и как можно скорее отправить весточку в Куэнтис с Бриэль или Джоселин. Он не сказал мне, что ищет, но сказал, что это может спасти нас от беды. Учитывая склонность твоего отца сжигать книги, это, должно быть, Лисса. Если отец не знает, что у тебя инфекция, я думаю, он подозревает. Потому что он также сказал мне узнать о твоих способностях и, если у меня будет шанс — убить тебя.

Признание вырвалось потоком, и по мере того, как оно оседало между нами, тяжесть, которую я несла в течение нескольких месяцев, спала.

Рэнсом нахмурился.

— Кросс.

— Что? — Я преувеличенно нахмурилась. — Полагаю, ты уже все это знал, но я все равно хотела сказать это вслух.

Он вздохнул, покачал головой и рассмеялся.

— Ты ужасный шпион.

— Это правда.

Он поднял лицо к небу.

— Черт, мы влипли.

Очень сильно.

— И что теперь?

— Это больше, чем Тура. Лисса, в человеке или монстре, — это не что иное, как смерть. Это нужно остановить. Если крукс подхватит инфекцию… — Он вздохнул. — Мы никогда не выживем. Нам следует использовать королевскую армию, чтобы выследить каждого зараженного монстра до начала миграции.

— Что, если уже слишком поздно? Что, если все зашло слишком далеко?

— Это началось с меня. Я это и закончу, даже на последнем издыхании. Я должен попытаться.

Конечно, должен. Рэнсом не был бы Рэнсомом, если бы дал какой-то другой ответ.

— Как?

— Не знаю. Как-нибудь постараюсь убедить своего отца, что он не прав. Попрошу у него солдат. По крайней мере, остановлю его от убийства невинных людей, предоставив им ту версию Лиссы, которую он придумал. — Он провел рукой по волосам. — Но Аллесария… изменилась.

Он поморщился, прижав руку к сердцу, как будто даже такие слова о столице причиняли ему боль.

— Что ты можешь мне сказать?

— Очень мало.

— Чертовы клятвы на крови. — Если он не сможет сказать, я сделаю то, что у меня получается лучше всего.

Задам вопросы.

— Ты можешь поехать в Аллесарию?

Он кивнул.

— Да, могу.

— А как же Завьер? Солдаты?

— Они должны оставаться в дикой местности, чтобы быть уверенными, что инфекция не распространится дальше.

— Что насчет солдат в Эллдере?

— Солдат, верных короне? — Он постучал себя по лбу. — Я не ношу корону.

— Ты знаешь, что я имею в виду. — Я всплеснула руками. — Стали бы они сражаться с твоим отцом и его армией, если бы это было необходимо?

Он выдохнул.

— Я не