Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон! - Анна Солейн

Они разошлись, спрятавшись за ширмы. В этот момент на сцене появилась Софи с монетой в руках и опущенными крылышками. Мелисса принялась говорить из-за ширмы ее голосом — Софи только открывала рот (сама она по-прежнему могла произнести не больше пары слов):

— Как же мне купить еду, если никто не хочет ее продавать? Я так хочу есть! И у меня совсем никого нет. Со мной не хотят даже разговаривать. Ненавижу свои крылья! Ненавижу себя! Как бы я хотела быть обычной и иметь семью, как другие дети! Почему я родилась такой? Что же мне делать? Где же мне взять хотя бы еду сейчас?

Понурив плечи, она зашла за ширму, а затем Бетти душераздирающе закричала.

Потом еще раз, а потом:

— Рожаю!

Это Мелисса добавила в последний момент, чтобы точно все поняли, что происходит.

— Где ты?! — выпалил Юджин, выбежав на сцену. — Дорогая, я иду! Я с тобой!

Он перебежал через сцену в к той ширме, за которой кричала Бетти.

На долю секунды все затихло — а потом на сцену выбралась Бетти — уже без подушки живота. Она тяжело опустилась на стул и сгорбилась.

Вслед за ней вышел Юджин и сел напротив.

— Избавься от этой уродины. Это не мой ребенок.

— Как ты можешь?! Это твоя дочь.

— Моя дочь не может быть этой тварью! Мы обязаны сдать ее в приют! Там умеют иметь с такими дело!

— Но она же наша дочь! Ты говорил, что всегда будешь любить и меня, и нашего ребенка!

— Это другое! Она отродье! Я не могу любить эту тварь!

— Мама! — В этот момент из-за ширмы вышла Лили. В розовом платьице, с улыбкой на мордашке, с рогами и с красными глазками. — Мама, я так соскучилась!

Она подбежала к Бетти и обняла ее за ноги, задрав голову и улыбаясь. Ее красные глаза в темноте светились.

По правде говоря, я была против того, чтобы Лили в этом участвовала.

Но Лили расплакалась, когда услышала, что у нее забирают право играть вместе с остальными.

Вот лучше бы Колобка поставили, честно слово! Сердце же надрывается смотреть? А у остальных... Я пробежалась глазами по лицам горожан. Надо же. Смотрят.

— Я ухожу, — скривился Юджин. — Не могу ее видеть.

— Это твоя дочь!

— Ей не место среди нормальных людей. Я не могу жить с ней под одной крышей.

— Но ты мой муж!

— Или я — или это отродье в нашем доме. Мы не можем ее больше прятать. Ей место в приюте, она отвратительна и опасна. Найди меня, если надумаешь от нее избавиться.

Юджин вышел, Бетти старательно зарыдала, закрывая лицо руками.

— Мама! — обеспокоенно забормотала Лили. — Мама, мама!

Она потянула к Бетти руки. Та сначала уклонялась, продолжая плакать, а затем оттолкнула Лили. Лили попятилась и старательно шлепнулась на попу, как ее научили.

Этого момента я тоже боялась: вдруг Бетти толкнет слишком сильно? Но она обращалась с Лили с предельной аккуратностью, и со временем меня отпустило.

— Уйди от меня, отродье! — рявкнула Бетти. — Всю жизнь мне испортила. Избавлюсь от тебя — и дело с концом!

Повисла пауза, а затем в небе раздалось хлопанье огромных крыльев.

Горожане задрали головы, испуганно зашептались, но это был всего лишь Дерек в облике виверны. Он держал в зубах “плащ тьмы”, огромный кусок ткани, которым накрыл сцену целиком, так что свет фонарей почти потух (почти — потому что немного был виден из-под тонкой ткани).

Хоть бы пожара не случилось! Все-таки первоначальный вариант спектакля керосиновых фонарей на сцене не предполагал.

Черная ткань, опускающаяся сверху, по словам Мелиссы, символизировала “конец первого акта и окончательную победу внутри него сил зла”. Вот откуда она этого нахваталась, а?

“Плащ тьмы” зацепился за головы тех, кто стоял в первых рядах, так что мне пришлось взять дело в свои руки и поправить ткань. Одновременно с этим я заметила, что горожане как-то… притихли. Нет, хватало тех, кто притих и в неудобных позах замер вынуждено — это наверняка дело рук генерала Реннера. Но остальные… в самом деле смотрели на сцену.

— Так им и надо, — проворчал Аб, помогая мне с “плащом тьмы”. — Пускай на себя посмотрят.

Я подняла на него взгляд и тут услышала:

— Аккуратнее, давайте я помогу.

Обернувшись, я увидела Монику — девушку Юджина. С сосредоточенным видом она помогла мне с “плащом тьмы”, а потом вернулась туда, где стояла, в первый ряд.

Понадобилось еще несколько секунд, прежде чем мы собрали всю ткань — Мелисса утащила ее за ширму. Сцена снова опустела, а затем на ней появилась Лили. Она смотрелась особенно крохотной, когда стояла одна и оглядывалась по сторонам, как оглядывается ребенок, потерявший взрослого.

Мне пришлось убедить себя в том, что это все — игра, и бросаться Лили на помощь  прямо сейчас не обязательно.

Спустя несколько секунд из-за ширмы вышел Берт, на его лице красовались бутафорские седые усы и борода.

Лили бросилась к нему, но Берт замахнулся на нее палкой:

— Пошла прочь, отродье! Куда только полиция смотрит!

Он скрылся за соседней ширмой, и Лили закрыла ладошками лицо.

Вслед за Бертом мимо прошла Бетти, оттолкнув, крайне аккуратно, Лили с пути. Она сняла фартук и накинула на плечи кусок ткани: шаль. Затем мимо прошел Юджин, убравший живот и накинувший жилетку.

Они по очереди проходили от ширмы к ширме через сцену, игнорируя Лили, отодвигая ее с дороги, или бросая:

— Отродье!

— Уродка!

— Убивать таких надо!

— Брысь!

Это продолжалось и продолжалось, пока я не заметила, что что-то не так. Малышка Лили, кажется, уже не играла, а всерьез испугалась того, что любимые люди ее толкают и проходят мимо. Она уже всерьез бегала от одного к другому, теребила рожки, привычно тянулась, ожидая, что ее обнимут или возьмут на руки.

Красные глазки в свете фонарей, кажется, блестели от слез.

— Стойте, — пробормотала я.

Не