Земля воров - Карина Халле

мечи наготове. Что я так мало умею, что ему даже не придется сражаться. Он пытается что-то доказать.

Моя уязвленная гордость становится моим топливом.

Я имитирую удар в его левое плечо, прежде чем упасть на землю, камни впиваются в мои ладони, когда я поворачиваюсь верхней частью тела, размахиваюсь и бью его по лодыжкам. На этот раз этого достаточно, чтобы он упал, и я прыгаю на него, как раз в тот момент, когда он ударяется о землю.

Мои голени давят на его бедра, я прижимаю один меч к его горлу, а другой — к мягкой коже на боку, слабому месту в доспехах.

— Мне следовало бы убить тебя прямо сейчас, — говорю я, прижимая острый край вулканического стекла к его подбородку. Мой голос пугающе спокоен, хотя внутри я чувствую себя так, словно попала в вихрь.

Его янтарные глаза мгновение смотрят в мои, и мне кажется, что я вижу в них тень страха. Затем он моргает.

— Мои боги, ты упрямая маленькая воришка, не так ли?

Я прищуриваюсь.

— Тебе следует молить о пощаде.

— Напротив, — говорит он. Его губы кривятся в усмешке. Этот ублюдок ухмыляется мне в лицо. — Это тебе следует.

— Я держу в руках два клинка, готовых покончить с тобой.

— А я доставлю тебя Черной гвардии для публичной казни.

Я не хочу убивать этого мужчину, этого высокомерного представителя дома Колбек. До сих пор я никого не убивала и не хочу начинать сейчас.

Но если это потребуется для спасения собственной жизни, у меня не будет другого выбора, кроме как перерезать ему горло.

Он ухмыляется мне, провоцируя, и, прежде чем успеваю среагировать, он делает резкое движение, от которого я падаю навзничь.

Я лечу на твердую землю, ошеломленная, из моих легких вышибло весь воздух, и я пытаюсь сделать вдох, как раз в тот момент, когда он обходит меня и обхватывает предплечьем мое горло, рывком поднимая к себе на колени, так что мой затылок прижимается к его груди.

— Ты не сможешь победить меня, Бринла, — хрипло произносит он, и у меня перехватывает дыхание. — Так что же это будет? Казнь или рабство?

Я тянусь за своими мечами, которые упали, когда он сбросил меня, но он сжимает меня еще крепче, сильные мышцы его предплечья напрягаются я у моего горла.

— Ты не собираешься облегчать мне задачу, да? — говорит он на ухо, его дыхание щекочет меня, и я чувствую, как слабею от недостатка кислорода, а свет вулкана, кажется, начинает темнеть по краям моего зрения.

Я теряю сознание.

Медленно, но верно тьма застилает мои глаза, проникает в мой мозг, в мое сердце, и все становится черным.

***

Я просыпаюсь от шума воды и скрипа дерева.

Я лежу в позе эмбриона на холодных деревянных досках, мои конечности тяжелые, как камень. Все вокруг кружится. Я пытаюсь пошевелиться, открыть глаза, но сразу же чувствую боль в горле, а голова словно набита мягкой тканью, мешающей думать.

Но я должна думать.

Где я?

Что произошло?

Последнее, что я помню…

О, черт. Я была на острове Фьяллен, сражалась с кем-то, каким-то мужчиной из Дома Колбек. Он душил меня, а я…

Я открываю глаза в темной комнате и сначала ничего не вижу, лишь мгновение спустя я начинаю различать просачивающийся дневной свет.

— Леми! — удается выкрикнуть мне, хотя боль разрывает горло, как будто я все еще чувствую руку того мужчины на себе. Я сажусь, и комната кружится так, что я заваливаюсь набок, обхватив голову руками, на меня накатывает тошнота. Сухой смешок наполняет воздух, пахнущий морской водой и солью.

— Тебе нужно успокоиться. Ты была без сознания.

Я смотрю в угол комнаты, где тот самый мужчина — Андор — сидит на бочке, положив локти на бедра, и смотрит на меня с легкой улыбкой.

— И с твоим псом все в порядке, — добавляет он. — Прежде чем ты начнешь волноваться.

Я рычу на него и сразу же сожалею об этом, закрывая глаза от боли, когда звук обжигает меня изнутри.

— Прости за это, — говорит он неохотно, указывая на мою шею. — Мне нужно было взять тебя живой. У меня не было выбора.

Не было выбора?

Я болезненно закашливаюсь.

— Ты мог бы оставить меня в покое.

— Я не мог этого сделать. Ты должна была пойти со мной так или иначе.

— Ты чуть не убил меня, — хрипло шепчу я.

— Я знаю, что делаю, — говорит он, выпрямляясь. — И теперь стало совершенно очевидно, что ты, лавандовая девочка, нет.

Если бы только у меня хватило сил стереть эту ухмылку с его лица. У меня все еще кружится голова, хотя с каждой секундой я все лучше осознаю, что помимо моей головы, движется и сама комната.

Мы находимся на корабле, в каком-то подсобном помещении под палубой. Слабый свет проникает через иллюминатор, который настолько покрыт солью, что я не могу ничего разглядеть снаружи.

— Куда ты меня везешь? — удается мне спросить, снова вернувшись в сидячее положение. Может меня и бросили на полу, но, по крайней мере, подо мной овечьи шкуры. Я замечаю рядом с собой медную флягу, на поверхности которой выгравированы изящные узоры из листьев, придающие ей роскошный вид в этой грязной каюте.

— Это пресная вода, — говорит он, проследив за моим взглядом. — Ты наверняка хочешь пить.

— Куда ты меня везешь? — повторяю я.

— Это зависит от того, будешь ты хорошей девочкой или нет, — отвечает он.

Теперь я действительно злобно смотрю на него. Он одет в ту же броню, что и раньше, только черная мазь с его глаз почти полностью стерлась, отчего они кажутся подведенными углем, контрастирующим с их золотисто-янтарным цветом. У него густые темные волосы, волнами обрамляющие лицо. Я бы назвала его красивым, если бы он не похитил меня.

— Я никогда не была хорошей девочкой и не собираюсь начинать, — говорю я ему.

Он смеется, хотя в его смехе слышится раздражение.

— Боюсь, я уже начинаю сожалеть о своем плане. — Он встает и подходит ко мне. Инстинктивно я прижимаюсь спиной к деревянной бочке.

Он наклоняется, нависая надо мной.

— Я просил тебя сделать выбор, но ты так и не дала мне нужного ответа. Мы направляемся в порт Менхейм и прошли уже четверть пути по Белому морю. Мы будем там через два дня, если ветер не изменится и волны будут послушными. Но я могу заставить капитана развернуть корабль обратно в Эсланд. Поплывем прямо в столицу. Передадим тебя Черной гвардии. Тебя и твоего пса.

Какое-то