Ее бешеные звери - Э. П. Бали

делят другие, даже если они анимы. Стейси составила блестящий список с цветовой маркировкой и повесила его на дверь общежития, чтобы мы все могли видеть, чья очередь быть с Минни, пока остальные спят и едят. Они не ходят на занятия, чему Лайл не рад, но он не вмешивается. Пускает все на самотек, потому что в его Академии такого никогда не было.

Я тоже вскакиваю на ноги, взволнованный тем, что наконец-то снова увижу свою Регину.

Глава 68

Аурелия

Пронзительное предсказательное кукареканье Юджина, донесшееся из фиолетового кресла Минни, вырывает меня из дремоты. Я проверяю Минни, уютно устроившуюся в моих объятиях, когда раздается тихий, но властный стук в дверь. Они не ждут, прежде чем открыть ее.

Свет из коридора проникает в затемненную комнату. Мы все время держим шторы закрытыми, потому что Минни съеживается всякий раз, когда мы их открываем.

— Пусть она скорбит! — хрипло рявкаю я, когда узнаю большие фигуры снаружи.

Герти и Генри согласно щебечут, сидя на подушке у меня над головой.

— Прошло три дня, — терпеливо говорит Лайл, заходя внутрь. Его брачная метка мерцает в темноте, а запах наполняет мой нос, как духи. — Минни нужно поесть. Ее почкам нужна вода.

— Мы с Терезой следили за этим, — бормочу я, убирая волосы Минни с ее лба, когда она прижимается к моей груди. По правде говоря, я сама волнуюсь. Минни не хочет пить воду, и ее функция почек начинает проявлять признаки нарушения. У нее почти нет мочи в мочевом пузыре.

— Тогда ты знаешь, — говорит Лайл. — Ей нужно встать. Ей нужна ее пара.

Что-то сжимается у меня в животе. Лайл рассказал нам, что Йети — пара Минни. Какая бы сила не подавляла брачную метку Минни, это означало, что Йети тоже не мог ее видеть. В тот момент, когда я сняла щит с Минни, Йети все понял. А затем прошел через собственный ад.

«Любая сила, которая может понадобится» — это я и моя никчемная задница. Я тоже несу ответственность за мучения Йети. Я в долгу перед ним… Извинений вообще достаточно? Нет. Этого никогда не будет достаточно. Ничто из того, что я могу сказать, не исправит тот беспорядок, который я устроила.

Я заслуживаю гнить в аду. Я заслуживаю боли, которую жизнь причиняла мне до сих пор.

Но тут Минни шевелится.

— Йети? — ее хриплый шепот почти доводит меня до слез.

Больно слышать, когда ее голос звучит так хрупко. Весь прошедший день она говорила по слову за раз, и я надеюсь, это означает, что она почти готова встать.

— Я здесь! — отзывается Йети. Его низкий голос звучит неистово и безысходно, полная противоположность зверю, который сопровождал нас на суд в Двор Косы. — Минни!

— Не приводи его сюда, — кричу я. — Пока Минни не разрешит.

— Теперь я могу говорить за себя, — голос Минни едва слышен. Она прочищает горло. — Дайте мне привести себя в порядок, — говорит она Лайлу, протирая глаза. — Мы скоро выйдем.

Лайл кивает и поворачивается обратно. Дверь со щелчком закрывается, и, клянусь, я слышу не один вздох облегчения.

— Что ж, я впечатлена, — говорю я, осторожно выбираясь из постели Минни. — Я бы… ну, я даже не знаю, что бы я сделала.

Минни невесело улыбается.

— Мне нужна помощь с прической. Я… я хочу хорошо выглядеть. Ты можешь позвать Сабрину?

— Подруга, — говорю я мягко, — ты можешь получить все, что захочешь. Давай позовем всю банду, и мы сразу приступим к делу.

— Только не ты.

Я замираю, холодные призрачные пальцы щекочут мой живот. Пробегаются по позвоночнику. По всему моему миру.

— Что?

— Ты слышала меня, — тихо говорит Минни, не глядя мне в глаза. — Я знаю, что ты сделала. Со мной.

В глубине моих глаз разгорается жжение, когда я замечаю напряженные плечи Минни, тьму под ее глазами. Тьму в ее голосе.

Она права. То, что я сделала, непростительно. Ничто этого не исправит.

— Прости, Мин, — шепчу я, к горлу подступает желчь. — Я не могу ничего исправить, я так…

— Пожалуйста, — шепчет она. Если бы у нее остались слезы, думаю, она бы снова заплакала. — Пожалуйста, просто уйди.

Сильно прикусив губу, прежде чем сорвусь, я выбегаю из комнаты через потайную дверь в квартиру Лайла, Генри спешит за мной, пока я посылаю Ракель мысленное сообщение.

Пятнадцать минут спустя я сижу с Генри на полу в душевой Лайла и рыдаю, обняв колени руками, под натиском теплой воды, когда слышу это.

Мужские голоса на повышенных тонах.

Выключив воду, я выползаю из ванной и заворачиваюсь в полотенце. По дороге в спальню, я прижимаюсь ухом к двери и напрягаю слух, чтобы услышать, о чем так горячо спорят мои суженые.

Я все слышу.

— Мы даже не представляем, на что она способна, — говорит Лайл, расхаживая взад-вперед по гостиной. — Кто-нибудь вообще задумывался хоть на секунду, что, черт возьми, она может сделать?

— Лайл, ты проецируешь на нее свою собственную неуверенность, — отвечает холодный, бесстрастный голос Косы.

— Это ты сказал мне, что мы должны опасаться ее силы, Коса.

— В чужих руках она — оружие, — говорит Коса. — Мейс Нага никогда не был ей отцом. Он человек, который увидел возможность в своем отпрыске и хочет извлечь из этого выгоду.

У меня сводит желудок.

— Ты говоришь о ней так, будто она — бизнес-актив, — рычит Дикарь. — Она же человек, ради Святой Матери.

— Только наполовину человек, — бормочет Лайл. — И ее анима сопротивляется.

— Ты снова проецируешь, — огрызается Дикарь.

— А ты ослеплен любовью! — отвечает Лайл. Затем более спокойно: — Как и я. Я был дураком, что не понял этого.

У меня перехватывает дыхание, и я хватаюсь за живот, когда его слова поражают меня. Сейчас меня действительно тошнит.

— Неестественно вот так бороться со своими инстинктами, — говорит Дикарь. — Это половина твоей проблемы, Лайл.

— Если я выпущу наружу своего анимуса, никто, блядь, не выживет, — усмехается Лайл. — Включая меня.

— Что ж, по-моему, это звучит как грандиозный план, — шутит Ксандер.

Я услышала достаточно.

Собравшись с силами, я вытираю нос краем полотенца и убеждаюсь, что грудь прикрыта, прежде чем с трудом открыть дверь и выйти.

Когда я выхожу, все четыре головы поворачиваются в мою сторону, и весь мой гнев улетучивается. Под глазами Лайла залегли синеватые тени, и он упирается руками в кухонный стол, как будто вот-вот сорвется. Или уже сорвался. Дикарь прислонился к камину и довольно бледен, несмотря на свой загар. Его лицо озаряется при виде меня, и он устремляется ко мне. Коса и Ксандер сидят