Ее бешеные звери - Э. П. Бали

в креслах и курят травку, которую так любят. Их лица серьезны. Энергия подобна водовороту в центре комнаты.

И это все из-за меня.

— А вот и маленький Костеплет, — злобно говорит Ксандер. — Та, кто опаснее, чем мы думали.

— О чем ты говоришь? — выдавливаю я, пытаясь бороться с собственными противоречивыми эмоциями.

Он пожимает широкими плечами.

— Просто то, что ты сделала, и есть точная причина, по которой мы хотели твоей смерти. Ты обладаешь способностями, о которых никто, включая тебя, ничего не знает. Ты — неизвестность. Опасность. Для нас. Для всех.

Ярость вонзает свои острые когти в мои вены.

— Это не так! Я никогда никому не причиняла вреда!

В комнате воцаряется мертвая тишина, слова повисают в воздухе, как труп на дереве. Я все еще чувствую мертвый вес Минни в своих руках.

Дикарь берет меня за руки и целует их, улыбаясь мне так, словно я — лучшее, что есть в мире. Внезапно я понимаю, что не могу смотреть на него.

Лайл спрашивает напряженным голосом, заставляя меня обратить на него пристальное внимание:

— Ты можешь контролировать свои силы, Аурелия?

Я вижу это по его глазам. Он думает о своей Академии. О других студентах. О том, представляю ли я для них опасность. О том, придется ли ему защищать их от меня.

Я делала все возможное, чтобы защитить своих друзей, и несправедливость его невысказанного упрека разрывает мне сердце. Влажные раны на моем животе горят не переставая, словно отголосок моих безумных усилий

— Что? — я отхожу от Дикаря. — Да, да, я могу. Конечно. Все это время я держала ситуацию под контролем.

Ксандер фыркает.

— Серьезно? Тогда что же ты сделала со своей так называемой лучшей подругой?

Слова застревают у меня в горле. Я использовала свой брачный щит, чтобы защититься от тех самых мужчин, которые сейчас стояли передо мной.

Дикарь делает шаг вперед.

— Ей просто нужно научиться…

— Ей нужен гребаный намордник! — орет Ксандер.

— Заткнись нахуй, Ксандер, — рычит Дикарь, становясь передо мной, словно защищая от остальных. — Я люблю ее такой, какая она есть. Опасной и со всем остальным комплектом.

Ксандер поворачивает голову, как будто закатывает глаза, и откидывается на спинку кресла.

— Я не хотела так поступать с Минни, — говорю я твердо. — Мне плевать, если ты мне не веришь, Лайл. Мне, блядь, плевать, если никто из вас мне не верит.

— Я верю тебе, Регина, — с готовностью отзывается Дикарь.

— Я верю в твои намерения, — вздыхает Лайл. — Но другие могут быть не столь понимающими. Я говорил с Минни, и она хочет побыть одна. Она хочет лучше узнать Йети и смириться со всем этим.

Я сглатываю, вспоминая лицо Минни.

— Я понимаю. Она сказала мне покинуть комнату.

Дикарь вздыхает, обнимая меня и кладя подбородок мне на макушку.

— Останься со мной, Регина. Я всегда хотел, чтобы ты была рядом.

— Я выделил Минни и Йети комнату в общежитии для стай, — говорит Лайл. — Таким образом, она будет подальше от Титуса.

— И подальше от меня, — заканчиваю я за него.

Мне хочется свернуться в клубок и спрятаться от того, что я чувствую, задавая этот вопрос, но я все равно его задаю.

— Можно я останусь здесь?

Лайл выпрямляется, между его бровей образуется небольшая складка, и мое сердце замирает. Я знаю ответ. Я всегда его знала.

— Нет, — его голос звучит твердо и решительно, словно он сделан из чего-то более прочного, чем сталь. И он продолжает в своей обычной манере, непреклонно. Несокрушимо. — Мы слишком увлеклись. Мы повеселились. Теперь пора вернуться к нормальной жизни.

— Повеселились? — повторяю я с отвращением. — Это так теперь называется?

— Тебе не следовало приходить сюда, и ты это знаешь. Ты забыла, что приказ о твоей казни все еще действует? Что в любой момент Совет может отменить запрет Феникса?

Это удар ниже пояса, и, судя по тому, как рычит Дикарь, он тоже так думает.

Я моргаю, глядя на Лайла, сжимаю кулаки и изо всех сил стараюсь не дать слезам пролиться.

— Куда еще я могла пойти? — спрашиваю я. Мой голос срывается на пронзительный крик: — Куда, блядь, еще я могла пойти, где люди не хотят убивать меня на каждом ебаном повороте?!

Руки Дикаря сжимаются вокруг меня, словно он может удержать меня от полного распада своей силой.

— Туда, куда пошел бы любой другой студент, мисс Аквинат, — выпаливает Лайл, подходя ко мне. — В комнату Сабрины и Ракель или в комнату Стейси.

Я стою там, уставившись на него, тело застыло, кости вибрируют. Он на самом деле вышвыривает меня отсюда.

Вычеркивает меня из своей жизни. Навсегда.

Это жжет, как раскаленный штырь, вонзенный в грудь. Но я не согнусь перед ним. Я отказываюсь.

— Значит, это все? — спрашиваю я, тяжело дыша из-за надвигающейся бури, которая вот-вот сотрет мое тело.

Он смотрит на меня сверху вниз, жестко, повелительно, непоколебимо.

— Это все, что может быть.

Я рычу на него, обнажая зубы:

— Ты лживый мудак, Лайл Пардалия.

Он широкими шагами выходит из квартиры, оставляя после себя только холод, способный соперничать с холодом Косы. Даже тепло, исходящее от Дикаря, едва ли может смягчить этот ледяной ожог.

Глава 69

Аурелия

Обхватив себя руками, я поднимаюсь по лестнице на потайной этаж в общежитии анимусов под пристальными взглядами Юджина и Дикаря, который держит мою спортивную сумку.

Я планировала выполнить свое обещание, данное Дикарю, и проводить выходные в его общежитии, но из-за разных обстоятельств у нас так и не появилось такой возможности. Это и так слишком долго откладывалось. Люди уже начали задаваться вопросом, где я была в те дни, когда у меня были гипс и я жила в квартире Лайла. Последнее, чего бы мне хотелось, — это чтобы люди начали подозревать, что ко мне относятся по-особенному.

Я высказала свою точку зрения в зале суда в тот день, когда мне переломали кости, и, кажется, это обеспечило мне некоторое уважение среди анимусов. Уважение или страх перед моим нестабильным психическим состоянием. Одно из двух.

А после того разговора с Лайлом я определенно не чувствую никакой стабильности, но мне пора стиснуть зубы и, наконец, переночевать в логове Дикаря в одной комнате с Косой и Ксандером.

— Все будет хорошо, щенок, — слышу я голос Ракель в голове. — Просто расслабься. С Минни все в порядке. Сначала она стеснялась Йети, но, думаю, вид их брачных меток сделал их счастливыми. Она плакала, а он ее обнимал. Это было прекрасно. Сейчас он ее кормит. Мистер Пардалия позаботился об