Тяжесть слова - Екатерина Ивановна Гичко

– Я тоже думала, что вернусь, – хмыкнула Дарилла. – Нас на третий день ограбили, умыкнув при этом и кулон, что маменька дала. Совсем без денег остались.

– Я уж решил, что тут и повертаем, но нет, сопля упёрлася.

– В обоз нанялись. Ехра погонщиком, я так, что прикажут. Это, я тебе скажу, была самая сложная часть нашего пути. Самая сложная за все четыре года. Наполненная дорожной обыденностью, грязью, пылью, сквернословием… Никакой романтики приключений. – Сестра весело прищурилась. – Вот так с ходу мордой в реальность ткнули. Но потом, знаешь ли, и проще стало. Узнав, какова дорога в самом деле, я уж ко всему готова была. А как приготовилась, так и путевая романтика подтянулась. Но вот этот первый переход, первые трудности… это самое сложное. Даже когда мы в Мари́йском лесу столкнулись с разбойниками, а потом сразу со слю́дницей[27], не так плохо было. Почти не страшно-то.

– Ну уж я-то страху натерпелся, – не согласился с ней Ерха.

– Разбойники только напали на нас, как тут же появилась слюдница и начала их, разбойников, жрать, – с улыбкой продолжила Дарилла. – Обожралась и уснула, а мы с Ерхой сделали в это время ноги.

– Ужас… – Я испуганно прикрыла рот ладонью.

– Да я даже не видела, как тварь ест, – поспешила отмахнуться сестра. – Ерха меня лицом в листву вжал и так продержал всю трапезу.

– А неча там смотреть, аппетит тока портить.

У меня аппетит пропал от одного только рассказа.

– Вообще, конечно, по-разному бывало. – Дарилла едва заметно поморщилась, из чего я заключила, что путешествия не всегда были приятными. И далеко не всегда из-за слюдниц. – Но такая жизнь мне нравится больше. Я уже побывала в стольких местах, о скольких и прочитать нельзя. Мы объездили весь Нордас и приграничье, побывали в За́зи, Харшне́е, Дру́де… Там столько заброшенных городов, святилищ! Нужно уметь только карты читать да не бояться.

– А тама порою такие вещички находются… м-м-м… – Ерха ласково прищурился.

– Ну, собственно, потому мы сейчас и не бедствуем. – Дарилла лукаво подмигнула. – А из дома что пишут? А то я сама-то матери письма шлю, но ответ получить не могу, переезжаю ж постоян… Таюна? – Она уставилась на моё смущённое лицо, затем, видимо, припомнила сказанное мною ранее о том, что я думала, что она домой вернулась. – Ты не писала?

Я отрицательно мотнула головой.

– Там… наверное, никто и не ждёт.

– Ну ты напиши и узнаешь, – просто посоветовала Дарилла. – Не напишут, ну и… Ну и ладно.

Раздалось шуршание, и я вскинула глаза на заползшего мужа.

– Дарилла, – Аршавеше ласково-ласково улыбнулся моей сестре, – ещё раз посмотришь таким взглядом на грудь моей жены, и я откажу тебе от дома.

– Арш, да я не специально. – Сестрица шкодливо улыбнулась, а затем вскинула брови так, словно что-то вспомнила. – О, Таюна, у меня письмо для тебя. От, – она косо посмотрела на Аршавеше, – господина Зуваруса.

Я поёжилась, припомнив зверское выражение лица мужа. Письмо я тогда не отдала. Мы даже немного поругались из-за «святоши».

Послание было не очень длинное. Господин Зуварус уверял, что у него всё хорошо, он служит жрецом в небольшом деревенском храме и к нему относятся просто отлично, «совсем не так, как он того заслуживает». Дарилла от себя заметила, что выглядит он тоже хорошо и живёт неплохо. Словами не передать, какое облегчение я испытала. Всё же перед господином Зуварусом я чувствовала вину. Я любила его, но не такой любовью, мне нечего было дать в ответ на те прекрасные чувства, что он мне подарил. И меня мучило, что такой замечательный человек пострадал из-за меня. Надеюсь, боги ещё подарят успокоение его сердцу.

– Эй, Таюна, – Лолиш пихнула меня в бок и кивнула в сторону, – твой муж приполз. Собирайся.

От ворот действительно полз Аршавеше. От одного только взгляда на него в моей душе взметнулась волна радости, и я, позабыв о подругах, бросилась к нему.

– Я скучал-с-с-с-с, – медленно протянул Аршавеше, поймав меня. Чёрные глаза голодно сверкнули, и он склонился к моим губам.

Я смутилась. Меня всё ещё приводило в смятение это его «скучал». И дико волновало. Закусив губу, я исподлобья посмотрела на него и улыбнулась.

– Я тоже.

Подобные признания до сих пор выходили у меня с трудом.

Арш легко поцеловал меня, довольно улыбнулся и потащил к паланкину.

Уже внутри, стоило пологу опуститься, я сама потянулась к губам мужа и поцеловала его.

– Домогаешься? – коварно пропел он.

– Имею право. – Мои щёки потеплели.

Четыре года прошло, а мои разбуженные чувства не только не улеглись, но и стали понятнее и уже привычнее.

Я любила этого хитрого чернохвостого змея. Любила так, что сердце разрывалось, а язык немел, стоило мне подумать о словах любви. Сам Арш никогда не спрашивал, люблю ли я его, но мне казалось, что он знает это и так.

– Как съездили?

– О, прекрасно! – Я прижалась щекой к его груди. – Дилания уже полностью оправилась от родов, а её дочь такая замечательная. Правда, совсем крохотная. Вот такая. – Я отмерила расстояние от кончиков пальцев мужа до его локтя. – Наагалей Шонар на неё дышать боится. Такая умильная малышка. Я её даже подержала. Это было очень опасно: урони я её, и наагалей бы меня убил.

Точно бы убил. Роды были тяжёлыми, и наагалею пришлось пережить много страшных часов. И девочка родилась очень слабенькой и маленькой, от чего наагалей переживал ещё сильнее. После такого ужаса он решил, что его жена больше рожать не будет, и назначил наследника из племянников. Только, думается мне, поспешил. Дилания оставалась всё такой же робкой, но мужа уже не боялась и училась вить из него верёвки: суровый наагалей внимательно выслушивал её просьбы и, если не считал их опасными, исполнял. Просто и сурово. Она захотела – он сделал.

– Не надо было тогда брать, – нахмурился Аршавеше, относящийся к томимым инстинктами нагам с большей серьёзностью.

– Но мне очень хотелось. – Я с улыбкой откинулась на его плечо. – Она такая маленькая, тёпленькая, кряхтит, едва шевелится…

– Ты меня сейчас искушаешь? – Из-под ресниц на меня горячо посмотрели чёрные глаза.

– Ну, у нас ещё год же… – Я смущённо потеребила его пояс.

Я очень хотела, чтобы у нас с Аршем был ребёнок, но признаться в этом было так сложно. Так сложно было говорить о том, чего действительно хотелось. Очень хотелось.

– Ну, пять лет – это самый больший срок. – Муж откинул голову назад и уставился в потолок. – Кошка выросла. Мы же ждали, пока она вырастет?

Я удивлённо посмотрела