Дочь звёздного палача - Элис Нокс

вазе. На столе лежала наполовину законченная резьба по дереву — фигурка птицы. У окна висели выцветшие занавески в мелкий цветочек.

— Здесь должны быть другие комнаты, — сказала я, замечая несколько дверей.

— О, обязательно должны, — откликнулся Орион с издёвкой. — Давай найдём его спальню. Может, там он хранил трофеи — засушенные божественные сердца в банках. Или коллекцию наших криков в кристаллах памяти.

Первая дверь вела в маленькую спальню. Кровать с простым покрывалом, тумбочка с давно остановившимися часами, шкаф. Ничего личного, никаких фотографий или памятных вещей.

Вторая дверь открыла комнату, которая явно служила кабинетом. Письменный стол, ещё больше книг, карты звёздного неба на стенах.

Третья дверь привела в санитарный блок — и я замерла на пороге, чувствуя, как в груди разливается почти болезненное облегчение.

Душ. Простой, старомодный душ с металлической лейкой и керамической плиткой.

Тело само сделало шаг вперёд, требуя смыть с себя грязь, кровь, всё напоминание о последних ужасных сутках. Боль всё ещё пульсировала в мышцах, комбинезон прилип к ссадинам засохшей кровью, волосы свалялись в колтуны.

Я была настолько поглощена мыслью об очищении, что совершенно забыла о невидимой цепи, связывающей меня с Орионом.

Забыла, что он не может отойти от меня дальше, чем на десять шагов.

Я нашла панель управления — намного проще, чем в современных системах, почти примитивную. Повернула рычаг, и к моему облегчению, из труб донеслось бульканье. Магия поддерживала все системы дома активными, даже спустя столетия.

Через несколько секунд из лейки хлынула вода — сначала ржавая, затем постепенно светлеющая. Я подставила руку под струю. Холодная, но это было не важно.

Пальцы потянулись к застёжкам комбинезона. Я расстегнула первую молнию, затем вторую, стягивая ткань с плеч. Материал прилип к ране на предплечье, и я прикусила губу, чтобы не застонать, отдирая его.

И только когда стянула комбинезон до пояса, оголив торс, почувствовала взгляд.

Я резко обернулась и увидела его.

Орион стоял в дверном проёме санитарного блока, прислонившись плечом к косяку. Руки скрещены на груди, поза расслабленная, почти ленивая. На лице — выражение откровенной насмешки, губы изогнулись в усмешке, которая заставила кровь прилить к щекам.

Золотые глаза скользили по моему полуобнажённому телу с издевательским вниманием.

— Не обращай внимания, — протянул он с преувеличенной вежливостью. — Продолжай. Я просто… ну, как бы это сказать… физически не могу уйти. Проклятые десять шагов, помнишь?

Он развёл руками в гротескном жесте беспомощности.

— Если бы у меня был выбор, поверь, я бы предпочёл быть где угодно, только не здесь. Но моя дорогая хозяйка решила иначе, когда накинула на меня узы.

Кровь прилила к лицу жарче огня. Я подняла руки, инстинктивно прикрываясь, и увидела, как его усмешка стала ещё шире.

— Что ты… — голос сорвался на высокой ноте. — Выйди!

— Уже обсудили этот момент, — он постучал пальцем по косяку двери. — Десять шагов. Санитарный блок. Математика неумолима. Могу, конечно, отвернуться, но какой смысл? Вид всё равно не особо впечатляющий.

Последние слова прозвучали с такой откровенной насмешкой, что захотелось что-нибудь в него швырнуть.

— Ты… ты наслаждаешься этим!

— Наслаждаюсь? — Орион приложил руку к груди с притворным возмущением. — Маленькая звезда, я бог войны, а не какой-то извращенец, подглядывающий за смертными. Просто… — он сделал паузу, и усмешка стала откровенно дьявольской, — просто это единственное развлечение, которое мне доступно в моём нынешнем… стеснённом положении.

Он склонил голову набок, изображая задумчивость.

— К тому же, технически это твоя вина. Ты связала меня. Ты забыла о связи. Ты решила раздеться. Я лишь невинная жертва обстоятельств.

— Невинная жертва?! — я едва не задохнулась от возмущения.

— Абсолютно, — он кивнул с серьёзным видом, но глаза смеялись. — Безвольная марионетка, привязанная к своей хозяйке. Не могу сопротивляться. Беспомощен. Полностью в твоей власти.

Каждое слово капало ядом насмешки.

— Хотя, если тебя это так смущает, — он повернулся к стене, демонстративно разглядывая облупившуюся краску, — могу смотреть сюда. Хотя должен предупредить — периферийное зрение у богов отличное. И зеркало напротив душа весьма отражающее.

Я проследила за его взглядом и обнаружила, что он прав. Потускневшее зеркало над раковиной действительно отражало душевую кабину.

— Ты… — слов не хватало, чтобы выразить всю глубину ярости и унижения.

— Невероятный? Восхитительный? Разочаровывающе честный? — он всё ещё смотрел в стену, но в голосе звучало едва сдерживаемое веселье. — Можешь выбрать любой эпитет. Я терпелив.

Долгое мгновение я стояла, дрожа от ярости и смущения. Часть меня хотела выбежать из санитарного блока, к чёрту чистоту. Но большая часть — упрямая, гордая часть, которая отказалась просить у него помощи — не могла допустить, чтобы он победил в этой битве воль.

Я не дам ему этого удовлетворения.

— Отлично, — процедила я сквозь стиснутые зубы. — Стой. Смотри. Мне всё равно.

— Как скажешь, — отозвался он, и я услышала улыбку в его голосе.

Я повернулась обратно к душу, стянула комбинезон полностью, затем остальную одежду. Каждое движение было намеренно быстрым, механическим, лишённым какой-либо грации. Я отказывалась придавать этому моменту хоть толику чувственности.

Шагнула под холодные струи воды, и они обрушились на измученное тело благословенным каскадом. Я стояла неподвижно, позволяя воде смывать грязь, кровь, пот последних суток.

За спиной я слышала тихое дыхание Ориона. Он не говорил ни слова, но я остро ощущала его присутствие — тяжёлое, подавляющее, невозможное игнорировать.

— Знаешь, — наконец произнёс он задумчиво, — Эридан был не только убийцей. Он был архитектором. Создавал тюрьмы, идеально подходящие для каждого заключённого. Для Нептуна — крошечную клетку, чтобы бог океанов сошёл с ума от клаустрофобии. Для Гелиоса — вечную тьму, чтобы бог солнца забыл, что такое свет.

Вода лилась, но я слушала, несмотря на себя.

— А для меня он создал одиночество. Полторы тысячи лет без единого живого существа рядом. Бог войны, чья сила росла от близости союзников, заточён в абсолютной изоляции.

Голос стал тише, потерял насмешливую интонацию.

— И теперь… теперь я привязан к существу, которое ненавидит моё присутствие так же сильно, как я ненавижу узы. Вынужден быть рядом, видеть, чувствовать, но запретный для касания. Это почти… элегантно. Новая форма той же пытки.

Я замерла под струями воды. В его словах слышалась искренняя боль, спрятанная под слоями сарказма.

— Орион…

— Не останавливайся ради меня, — интонация вновь стала язвительной. — Я просто делюсь наблюдениями. Веду светскую беседу. Ты же не хочешь, чтобы я молчал? Молчание так неловко.

Я поспешно завершила мытьё, ополоснулась последний раз и выключила воду. На полочке нашлось что-то похожее на полотенце — ткань была грубой, застиранной, но чистой.

Завернулась в него, прикрывая тело, и только тогда