Училка для маленького бандита - Даша Черничная

— Минут тридцать. Постараюсь быстрее.

Тридцать?

Это значит, что, скорее всего, мы поедем либо на окраину города, либо вообще за город.

В машине кроме меня и водителя никого. Я открываю телефон и включаю навигатор, чтобы он фоном записывал мои передвижения. Мало ли. Может, мне придется убегать?

Когда в окне я вижу перечеркнутый знак города, начинает назревать паника.

А когда машина сворачивает с трассы на дорогу через лес, я готова молить водителя, чтобы он просто высадил меня тут. Мы едем еще буквально пять минут, и машина заезжает в ворота. Ухоженный участок, коттедж, чуть дальше еще какие-то постройки.

На парковке стоит машина Шиловского, рядом еще две машины.

Несколько мужчин ходят вокруг них.

— Мамочки, — шепчу и сжимаю кулаки.

— Приехали, — водитель паркуется и выходит, открывает мне дверь.

Я выхожу и, стоя на ватных ногах, оглядываюсь.

Из-за угла дома появляется Шиловский, подходит ближе, уже привычным взглядом окидывает меня.

— Веста.

— Клим Миронович.

Он ведет рукой, указывая туда, откуда пришел.

— Проходи, я скажу пару слов парням.

Я оборачиваюсь и понимаю, что на нас никто не смотрит, они увлеченно что-то обсуждают.

Послушно иду по тропинке.

За домом красиво. Бассейн, от которого идет пар, рядом зона барбекю и накрытый стол с закусками. Ежусь от прохладного воздуха и обнимаю себя руками.

Вот и все, Веста. Выдыхай. Хуже уже точно не будет.

Лязгают ворота, заводятся двигатели машин, кто-то уезжает, а я продолжаю буравить взглядом бассейн.

— В ногах правды нет, Веста, — я дергаюсь. Не слышала, что Шиловский подошел. — Садись.

Мужчина указывает на плетеное кресло.

— Ты пьешь вино? Или шампанское? Может, виски? — он подходит к столу, на котором стоят бутылки на любой вкус и цвет.

— На ваш выбор, — сажусь в кресло и складываю руки на коленях.

Клим Миронович подходит ко мне, поднимает мою руку и вкладывает в нее бокал, со столика берет вино и, не выпуская моей руки, наливает в бокал напиток.

Мои руки холодные, а его обжигают теплом, и я ловлю себя на мысли, что не отказалась бы, если бы кто-то согрел меня.

— Замерзла? — смотрит на меня внимательно. — Бассейн теплый, можешь поплавать.

— Хорошая попытка, но нет, — говорю решительно и делаю глоток.

Губы Шиловского трогает улыбка, а потом он и вовсе начинает смеяться. Я бы подумала, что он обычный мужчина, потому что не ведет себя как отъявленный бандит, но это лишь оболочка, и она обманчива.

— Клим Миронович, давайте не будем ходить вокруг да около, — говорю, отважившись.

— О чем ты, Веста? — Шиловский успокаивается.

— Давайте уже сделаем то, зачем я приехала, и я поеду домой.

Мужчина подходит ближе, опирается рукой о ручку кресла и заглядывает мне в лицо.

— Давай, Веста, — говорит вкрадчиво и тянет: — Для начала, прекрати мне выкать.

— Как скажешь, Клим, — отвечаю сбивчиво. — Что дальше?

— А дальше… — улыбается и отходит в сторону: — Мы съедим все это, — обводит рукой стол с деликатесами.

Надеюсь, в качестве десерта буду не я?

Глава 18

Большой бандит

Чем меньше в бутылке остается вина, тем более расслабленной становится Веста, раскрепощается потихоньку.

Ее щеки розовеют, язык развязывается, и она начинает рассказывать о себе. Какие-то пустяковые факты, ничего не значащие мелочи.

Я слушаю ее и понимаю: сломаю.

Если буду продолжать в том же духе, то сломаю эту девочку, и от ее простой, незатейливой жизни не останется ничего.

Она рассказывает про то, что всего лишь два раза была на море, а мне уже хочется увезти ее подальше, к лазурному берегу с такой чистой водой, что видно рыб.

Она жалуется на учителей, которые ставили ей плохие отметки, а мне хочется найти их и придушить.

У Весты очень приземленная жизнь и вполне достижимые цели. В том числе стать хорошим, уважаемым учителем. Темы семьи она будто специально не касается.

Но не нужно произносить вслух очевидные вещи.

Весте хочется обычную семью. Ту самую историю про крепость и поддержку, про любовь и долгую и счастливую жизнь, в которой все делится на двоих.

Как бы я ни извернулся, интегрировать себя в подобное невозможно.

За мной тянется шлейф из врагов, предателей, шестерок; однажды кто-нибудь из них доберется до этого цветочка, и тогда она окончательно сломается.

Ее надо отпустить.

Просто выпустить из рук. И пусть летит.

Пусть найдет себе какого-нибудь сосунка, который окажется другой масти, не похожий на меня, но подходящий для Весты.

Он будет слушать рассказы о том, как прошел ее день, помогать готовить ужин. Весте не нужен тип со стволом за поясом и ножом в ботинке.

Именно поэтому она и сказала мне тогда нет, но упертая башка все истолковала так, как было удобно мне.

Веста даже на свидание пришла одетая как училка. Никакого соблазнения, ни облизывания губ, ничего.

— Вот казалось бы — что там, дети? Безобидные же! — Веста звонко смеется, а я придвигаясь к ней ближе. — А потом как учудят что-то, за голову хватаешься.

Я тяну руку к Весте, она замирает. Дыхание у нее сбивается. Думает, я хочу ее поцеловать?

Я хочу — и не только, но вместо этого стягиваю резинку с ее волос, и они светлой волной рассыпаются по плечам.

— Давно хотел так сделать, — говорю тихо.

Веста затуманенным взглядом смотрит на меня, не двигаясь. Если бы не хотела поцелуя — оттолкнула бы.

Я заглядываю ей в глаза и подыхаю.

Как можно быть такой красивой? Изящной? Такой настоящей, что взгляд невозможно отвести.

Отпускаю свой поводок и позволяю себе дотронуться до нее. Касаюсь пальцами лица и веду по щеке, едва касаясь. Веста вдыхает судорожно и задерживает дыхание, только моргает, будто находясь в состоянии транса.

Когда меня переклинило на ней? В тот самый первый раз, в школьном классе? Или же когда она заявила прямо мне в глаза, что я не нравлюсь ей? А может, когда вывалила на меня все свои мысли?

Сколько лет прошло с тех пор, как я любил другую женщину? Уже и не вспомнить как все начиналось у нас с ней. Я похоронил Милану и все воспоминания о ней.

Этой женщины больше нет, а все что осталось, — это Вовка.

Было ли тогда так же? Или