Похищенный. Катриона - Роберт Льюис Стивенсон

При этих словах на лице девушки изобразилось крайнее замешательство. Ей хотелось помочь нам, но она не решалась, вероятно подозревая в нас опасных преступников. Я поспешил рассеять ее сомнения чистосердечным признанием.

— Слыхали ли вы о мистере Ранкейлоре? Его дом около перевоза в Куинсферри.

— Ранкейлор? Стряпчий? Как не слыхать. Конечно! — отвечала девушка.

— Так вот, я направляюсь к нему. Уже по этому вы можете судить, злодей ли, преступник ли я или нет. Скажу вам более: да, действительно, из-за одной роковой ошибки мне теперь грозит большая опасность, но, поверьте, во всей Шотландии у короля Георга не найдется более преданного подданного, чем я.

При этих словах лицо девушки прояснилось, зато Алан нахмурился.

— A-а, теперь мне все ясно, — проговорила девушка. — Мистера Ранкейлора у нас все знают.

И она попросила нас как можно скорее покинуть селение и дожидаться ее в роще на берегу залива.

— Можете мне довериться, — сказала она. — Я уж вас как-нибудь переправлю.

Медлить было нечего, мы согласились, наскоро доели колбасу и отправились в указанное место. Роща состояла из редких ясеней, окруженных зарослями бузины и боярышника, не настолько густых, впрочем, чтобы нас не заметить с берега. Здесь мы лежали, утешая себя теплой погодой и надеждами на скорое избавление.

Но одно обстоятельство нас встревожило. В нашу рощу забрел подгулявший волынщик и присоседился к нам. Это был красноносый пропойца с мутным тупым взором и с бутылкою водки, торчавшей у него из кармана. Расположившись возле нас, он стал без умолку говорить о неправдах, которые он претерпел от разных лиц, начиная от лорда-председателя судебной палаты, кончая судебными приставами, которые занимались им с усердием несколько большим, чем того требовалось. Разумеется, ему не могло не показаться странным, что двое нездешнего вида людей прячутся целый день в зарослях; он приводил нас в отчаяние своим любопытством. Было ясно, что наш сосед отнюдь не из тех, кто привык держать язык за зубами, и, когда наконец он удалился, беспокойство овладело нами с удвоенной силой.

Ясный и жаркий день сменился чудесным закатом. Вечер был тих и светел. В окрестных домах один за другим засветились огни и спустя какое-то время один за другим начали исчезать. Было около половины двенадцатого, мы уже сильно тревожились, когда на заливе послышался скрип уключин. Выглянув из кустов, мы увидели в лодке на веслах нашу знакомую. Никому не доверив своей тайны, не посвятив в нее даже возлюбленного, если таковой у нее был, она решила перевезти нас сама и, дождавшись часа, когда ее отец заснул, вылезла в окно, взяла у соседей лодку и приплыла в назначенное место.

От сильного смущения я не находил слов для изъявления своей благодарности. Девушка тоже была смущена и, оборвав меня на полуслове, посоветовала торопиться, справедливо заметив, что главное в нашем деле — это поменьше болтать да быстрее делать. Мы сели в лодку, отчалили и довольно скоро достигли земель Лотиана, сойдя на берег около Карридена. Тут девушка пожала нам руки, и не успели мы открыть рот, чтобы поблагодарить ее, как она налегла на весла и поплыла обратно в Лаймкилнс.

Лодка уже скрылась из виду, а мы все безмолвно стояли на берегу, не в силах выразить наши чувства. Доброта девушки была поистине удивительна и не поддавалась словам. Алан долго покачивал головой.

— Вот милая девушка, — наконец проговорил он, — Ты только подумай, какая умница!

И через полчаса, когда мы лежали в лощине на берегу залива и я уже начал подремывать, он вновь принялся превозносить ее достоинства. Я же от стыда и тревожного чувства не находил слов. Мне было совестно, что, воспользовавшись простодушием девушки, мы пустились на низкий обман. Я боялся, как бы у нее не было из-за нас неприятностей.

Глава 27

Я встречаюсь с мистером Ранкейлором

На другой день поутру я договорился с Аланом, что он скоротает день без меня, а как только стемнеет, укроется в полевых зарослях у дороги около Ньюхолса, где будет сидеть затаясь, покуда не услышит моего свиста. Я хотел было избрать условным сигналом «Славный Эйрельский дом», любимую мою песенку, но Алан отверг ее, справедливо заметив, что песня эта широко известна и любой пахарь по чистой случайности может пропеть ее вместо меня. С его помощью я разучил отрывок из гэльской песни. По сей день я храню в памяти эту мелодию и не забуду, верно, до самой смерти. Всякий раз, как я ее вспоминаю, мысли мои уносятся в тот последний день моих странствий, когда Алан, сидя на дне лощины, насвистывал и отбивал такт рукой, а я смотрел, как тают предрассветные сумерки на его лице.

Солнце еще не взошло, когда я ступил на длинную улицу Куинсферри. Это тихий, опрятный городок, с добротными, каменными строениями, многие из которых крыты черепицей. Городская ратуша показалась мне неказистой, не чета той, что я видел в Пиблсе, да и сама улица не столь благородных пропорций; тем не менее я сгорал от стыда, идя по ней в своих грязных лохмотьях.

Между тем в домах засветились огни, раскрывались ставни, горожане выходили на улицу, и это только усугубляло мое уныние и беспокойство. Я понял, что надеяться мне почти не на что, ведь у меня не было никаких доказательств, чтобы вступить во владение поместьем, не было даже бумаги, удостоверяющей мою личность. Если планы мои лопнут как мыльный пузырь, я буду жестоко обманут и окажусь в положении нищего. Даже если все выйдет, как я задумал, то для разбирательства моего дела, по всей видимости, потребуется время, а на какое время мог я рассчитывать, имея в кармане всего три шиллинга, а на попечении — законопреступника, разыскиваемого по всей стране, которого нужно было немедля посадить на корабль и переправить в безопасное место? Что скрывать, если надежды мои не сбудутся, то для нас обоих дело, по-видимому, кончится виселицей. Рассуждая таким образом, я бродил по улице, ловя на себе косые взгляды прохожих. Мало-помалу я уверился в том, что мне будет трудно не только убедить стряпчего в правоте своего дела, но даже просто переступить порог его дома.

Я не осмеливался обращаться с вопросом к кому-либо из почтенных обывателей города. Облаченный в жалкое одеяние, я стыдился даже