Летний сад - Полина Саймонс

мной об этой твоей долбаной работе?

– Да… – Татьяна отвечала все тише и тише. – Тсс…

– Не шикай на меня! Ты сама помолчи! Потому что, как только ты снова откроешь рот, – процедил он сквозь зубы, – я потеряю терпение.

Он все еще нависал над ней, сам тоже полуодетый.

Татьяна передвинулась к краю кровати.

– Извини, – чуть слышно сказала она, – мне нужно пройти…

Как всегда, ее маленькое, нагое, беззащитное тело пробудило в нем самое худшее в момент ярости. Ее уступка не успокоила его, как раз наоборот, разожгла сильнее и заодно пробудила вожделение. Она боялась? Что ж, правильно делала. Иногда он просто не мог с собой справиться и понимал это, и ему было плевать. Не владея собой, Александр не дал ей встать с кровати.

Отшвырнув в сторону ее халат и сорвав одежду с себя, он бросил Татьяну на спину перед собой, сел на нее верхом, держа ее руки у нее над головой. Она, лишь слегка дергаясь, молчала, смотрела на него.

– Шура… – шепнула она.

– Хватит повторять «Шура».

Он схватил ее за ноги и перевернул на живот, прижав к постели.

– Шура… – неразборчиво повторила Татьяна, прижатая лицом к простыне.

Удерживая ее одной рукой, другой Александр распустил ее косу, пропуская пальцы сквозь пряди, давая волосам рассыпаться.

– Ты слишком устала сегодня, Таня? Не хочешь ли надеть пижаму? Или ты просто не в настроении? – шептал он ей в шею, просовывая пальцы между ее бедрами и постанывая.

Через несколько мгновений она тоже застонала.

– Дай мне перевернуться…

– Нет. – Его ладони уже сжимали ее ягодицы. – Я хочу по-моему, а не по-твоему.

Он раздвинул ей ноги и встал на колени между ними, наклонившись над ее распростертым телом, держа ее за волосы, скользя внутри ее. Это было так хорошо, что он даже замер на какое-то время, но потом вышел, раздвинул ее немного шире и прижался между ягодицами.

– О боже мой… стой, Шура, погоди… – хрипло шептала Татьяна. – Дай мне приласкать тебя…

– Нет, – шептал Александр, входя в нее, медленно, но не слишком. – Это я буду тебя ласкать. Лежи тихо.

Ее пальцы сжимали простыню, край матраса, дрожащее медное изголовье кровати. А он продолжал двигаться.

– Шура… погоди… я… дай мне повернуться…

– Нет.

Он вошел до предела. Глубоко вздохнул, все еще злясь на нее. Теперь его лицо прижималось к ее шее. От нее пахло ванилью… жженым карамельным сахаром… кремом… ромом…

Его руки передвинулись к ее предплечьям. Он резко вышел и снова резко вошел.

Медное изголовье едва не разломилось, когда она закричала.

Он снова вышел, снова вошел.

Внутрь – наружу, и каждое его движение сопровождалось ее прерывистым криком.

Он не останавливался, он продолжал шептать…

Она задыхалась, вспотела, ее шея, ее лицо повлажнели от огромного напряжения.

Прижимая ее голову к постели, целуя ее плечи, тело, он бормотал: «Не двигайся, Таня», продолжая двигаться сам.

Он должен был остановиться. Он не мог поверить, но он готов был дойти до предела – неслыханно быстро, тем более после выпивки. Она всегда слишком сильно возбуждала его вот так, в изысканном отчаянии, лежа на животе, лицом в простыни, укрытая светлыми волосами, задыхающаяся… Замедлив движение, судорожно вздохнув, приподнявшись на локтях, Александр попытался справиться с собой, но бесполезно. Конец.

Задыхаясь, он упал на нее, а она продолжала тихонько всхлипывать под ним. Он уткнулся лицом в ее волосы.

На следующее утро, когда Александр открыл глаза, Татьяна уже встала и надела медицинский халат. Они несколько минут молчали. Она посмотрела на него без улыбки.

– А ты вообще собирался мне сказать, где был вчера вечером? – спросила она наконец. – Или я должна перестать спрашивать и могу сделать собственные выводы?

Он потянулся.

– Выпивал с Джонни.

– А! С твоим милым, вечно одиноким и ищущим подружек в барах приятелем Джонни? Ты его учишь кое-чему из того, что знаешь сам?

Александр потер глаза.

– Ну… а не рановато для этого?

– Прошлым вечером тебе не хотелось разговаривать.

У него что-то подпрыгнуло в животе, когда он вспомнил прошедшую ночь. Все пять его чувств откликнулись на это воспоминание. Но это не было возбуждением, просто сердце заколотилось.

Татьяна вышла из комнаты, и Александр встал и отправился умываться. Она вернулась с чашкой кофе для него.

– Не забудь о сегодняшней вечеринке.

– Какой вечеринке? – Он глотнул кофе.

– Рождественский праздник в госпитале, – нахмурившись, медленно произнесла Татьяна.

– А… Ну да. – Теперь Александр вспомнил. – Я не хочу туда идти.

– Мы должны.

– Возможно, ты не заметила, но у меня нет настроения праздновать.

– Я не могла не заметить. – Татьяна опустила взгляд. – И все же мы должны пойти.

– Мы не пойдем.

– Александр, – заговорила Татьяна, посмотрев на него в упор, – ты мне говоришь, что не хочешь идти на рождественский прием в моем госпитале, куда все придут с супругами?

– Наконец-то я высказался достаточно понятно.

– Ладно, как хочешь, – сказала она, беря свою сумку и выходя. – Но я пойду.

– Отлично, иди, – бросил Александр ей в спину, обтянутую белым халатом. – Ты делаешь все, что мне не нравится, так почему бы не остаться на вечеринке?

Татьяна замерла в дверях спальни. Бросив на него осторожный взгляд, она со вздохом вернулась. Александр стоял перед ней, злой, обнаженный, и Татьяна вспыхнула… Она поставила на пол сумку.

– Тсс… – мягко шепнула она, поднимая голову, а ее руки опустились вниз и обхватили его. – Тсс… довольно. – Она погладила его. – Уйди из зоны сражений. Брось оружие, солдат.

Ему хотелось, чтобы она опустилась на колени перед ним. Его ладонь уже потянулась к макушке ее головы… С одной стороны, огромное наслаждение… Но с другой…

– Уже седьмой час. Ты опоздаешь на работу. – Александру пришлось приложить нечеловеческое усилие, чтобы заставить себя отвести ее руки. – Поспеши.

– Так ты придешь? – Она поцеловала его в грудь.

– Против собственного желания.

– Конечно.

Как только Александр вошел в зал на третьем этаже госпиталя и нашел взглядом жену, он понял, что ничего хорошего из этого вечера не выйдет. Татьяна обладала какой-то сверхъестественной особенностью: она была измученной и выжатой, когда возвращалась домой, но когда она была здесь, на празднике, в окружении друзей, казалось, что она весь день ничем не занималась и только лежала в горячей ванне. Она выглядела свежей и румяной, а когда Александр вошел, она стояла с целой компанией людей, среди которых был и доктор Брэдли, и она весело вскидывала голову.

«Он, должно быть, тот еще шутник, весьма остроумен», – подумал Александр, пробираясь к ней, и что-то гадкое шевельнулось в его сердце. Она просто не могла перестать