Колодец желаний - Эдвард Фредерик Бенсон

утром, в тот его достопамятный день рождения, они с Сибиллой вышли из дому раньше всех: сам он имел приятнейшее дело до краснодеревщика, а Сибилле предстоял прискорбный визит к мистеру Тукку. Остальные задержались дома еще на полчаса, а затем направились к реке Фал, чтобы отметить великое событие: тот факт, что отныне потребуется целых две цифры, чтобы обозначить возраст Питера (и пусть одна из этих цифр – всего лишь ноль). «Пройдет девяносто лет, сыночек, – сказала тогда мама, – прежде чем у тебя возникнет нужда в третьей цифре, так что береги себя».

Сейчас, при этой внезапной вспышке, озарившей его память, Питер почувствовал почти такое же ликование, как в тот далекий день. «Речь вовсе не о некоем тайном смысле, – сказал он себе. – Нет, ничего такого. И все же это странно. Как будто эхо прежних дней до сей поры держится здесь, в Труро…»

После этого соображения Питер поспешил покончить с едой и направился в агентство недвижимости. Никаких проблем, сказали ему; он может сколько угодно бродить по Лескопу, ведь уже два года в доме никто не живет. Карточка «для ознакомления» не требуется, а вот, извольте, ключи, ведь при доме нет даже смотрителя.

– Но ведь этак дом в запустение придет, – возмутился Питер. – И какой дом – чудо! Вот уж поистине ложно понятая экономия. Впрочем, это не мое дело. Ключи я верну ближе к вечеру, а доберусь пешком.

– Взяли бы лучше такси, сэр, – сказал агент. – Жарко сегодня, а до Лескопа полторы мили, да все вверх по крутому склону.

– Чепуха, – заявил Питер. – Там и одной мили не будет. Да мы с братом, помнится, преодолевали этот склон за десять минут.

На этих словах Питер сообразил, что в современном мире едва ли кому интересны спортивные достижения сорокалетней давности…

Пайдер-стрит, как и прежде, кишела малышней, вот только была она чуточку длиннее, чем помнилось Питеру, да и подъем он нашел несколько более крутым. Далее, свернув направо к особнякам недавней постройки и пройдя мимо них, Питер оказался на хорошо знакомой аллее, а через пять минут достиг калитки, за которой лежала коротенькая дорожка прямо до парадного крыльца. Калитка просела, пришлось приподнимать ее вручную и протискиваться бочком, после чего возвращать калитку на место. На дорожке густо разрослись сорняки, и Питера постиг очередной приступ негодования, когда он увидел, что перелаз, ведущий на луг, развалился, а вслед за ним рухнули и ближайшие к нему пролеты изгороди. Наконец Питер отпер дверь и вошел в дом, сумрачный по той причине, что плющом затянуло все окна. Он застыл в холле, потрясенный видом потемневшего потолка и кляксами плесени на сырых стенах. Дом будто стыдился собственной неопрятности – облезлых оконных рам, немытых стекол, кислого запаха в комнатах, которые не проветривались годами. И все же дом был жив: дух его, исполненный печали и упрека, устало следовал за Питером из комнаты в комнату.

«Ты ведь Питер, верно? – как бы вопрошал этот дух. – Ты зашел просто так – взглянуть на меня; ты здесь не останешься. Но я-то помню счастливые дни не хуже, чем ты…»

Питер продолжал обход. Столовая, гостиная при ней, мамин будуар, папин кабинет; теперь наверх, где во дни гувернанток помещалась учебная комната (потом ее переделали в комнату для игр). Дальше – коридором к детской и спальне для малышей; наконец, в мансарду – владения тех, кто уже подрос. Питеру тоже выделили там комнату, когда он поступил в школу. Теперь прямо над тем местом, где стояла его кровать, на провисшем потолке Питер обнаружил пятно с бурыми краями – знак, что крыша течет.

– Это же надо было мою комнату до такого состояния довести! – вырвалось у Питера. – Как прикажете спать под этой капелью? Скверно, очень скверно!

Сказал – и испугался выраженности собственного негодования. О раздвоении личности речь не шла: Питер ощущал себя одним и тем же человеком, только в разные периоды жизни. Один Питер Грэм, председатель совета директоров «Бритиш тин синдикат», возмущался от имени юного Питера Грэма, которому отвели сырую комнату с протекшей крышей; другой (о, восторг мгновенного взгляда!) был тем самым юным Питером, что, вернувшись из школы, жадно озирался с целью удостовериться: да, это не блаженный сон, а блаженная реальность. В следующую минуту юный Питер поскачет вприпрыжку по лестнице вниз, чтобы напиться чаю в детской. А сколько у него накопилось вопросов! Здоровы ли его кролики и как поживают Сибиллины морские свинки; разучила ли Вайолет песенку «Это дождик, просто дождик» и гнездятся ли дикие голуби на старой липе, как в прошлом году? Темы первостепенной важности, что и говорить…

Старший Питер Грэм уселся под окном. Оно выходило на лужайку, у дальнего края которой и росла та самая липа. Нижние ветви глядели в землю, и казалось, что липа носит юбку; под этими ветвями чудесно было прятаться. Верхние ветви липа простирала к небу. До Питерова слуха донеслось воркование: дикие голуби гнездятся на прежнем месте, стало быть, на один вопрос юного Питера ответ получен.

– Как странно, что я вообще об этом думаю, – сказал себе Питер.

Действительно, словно и не было между ним и Питером юным этого временного зазора, словно комната в мансарде представляла собой этакий материальный мост над пропастью десятилетий. Затем инициативу перехватил Питер-старший.

Дом в плачевном состоянии, подумалось ему, и он ощутил очередной укол одиночества. Прогнили подмостки, на которых разворачивался спектакль его детства, полного радости. Даже свидетельства того, что здесь, в этом доме, будут расти чужие дети и дети их детей, не перечеркнули бы этого ощущения. Питер вышел из мансардной комнаты, помедлил у лестницы – она состояла из двух коротких пролетов, и на миг Питер-старший снова превратился в юного Питера: он провел ладонью по перилам, готовясь преодолеть первый пролет в один вжик. Питер-старший моментально угадал это намерение и счел, что при его не столь подвижных суставах такой способ спуска неприемлем.

Оставалось осмотреть сад, а затем Питер направится в агентство недвижимости и отдаст ключи. Нет, он не полезет снова по крутому холму, даром что так до станции короче; не пойдет мимо заводи, в которой они с Сибиллой изловили колюшку; и вообще, сама мысль о возвращении в Лескоп, порой такая настойчивая, заметно сдала позиции. Питер просто прогуляется по саду – это займет минут десять. Но, едва он неспешным шагом спустился на первый этаж, воспоминания о саде и обо всех забавах, в саду имевших место, буквально атаковали Питера. О, сколько здесь развесистых деревьев для лазания! А какие заросли – взять хотя бы кусты сирени со щеглиным гнездышком! Есть где развернуться коллекционерам яиц и бабочек. Но главное – игра, куда более увлекательная,