Мрази (ЛП) - Кетчам Джек

И теперь она снова слышала этот голос, когда на экране телевизора мелькали фотографии. Свадьба Оуэна и Шерри. Оуэн и Шерри танцуют на свадьбе, открывают рождественские подарки и проводят медовый месяц на острове Мауи, улыбаясь в камеру.

- Ты мудила, - сказала она.

Она допила свой напиток.

- Я знаю, Джанин. Я знаю, милая. Знаю.

- Нет, ты не знаешь! Не говори так! Никогда не говори мне этого. Что ты, блядь, можешь знать! Не говори мне "я знаю"!

- Эй, я всего лишь хотел сказать...

- Мистер Вежливость и Любезность говорит, что знает! Пошел ты на хер, Оуэн! Пошли вы все на хер!

- Ладно. Все. Хватит.

Он встал, подошел к телевизору и взял пульт, и в этот момент она метнула стакан и попала ему прямо в середину спины. Стакан был толстым и тяжелым у основания и легким и тонким у ободка, и звук его удара о позвоночник прозвучал как гулкий барабанный бой и треск. Оуэн упал вперед, раскинув руки, так что телевизор упал вместе с ним, сорвавшись с подставки с металлическим грохотом и вспышкой, и в комнате воцарилась внезапная темная тишина, которая, казалось, еще больше усилилась. Он сказал:

- О, Господи! Вот блядь! - и схватился левой рукой за спину, пытаясь вывернуть из-под себя правую руку.

Она осталась на месте, застыв на стуле.

- Господи, Джанин. Помоги мне. Пожалуйста!

Как она могла ему помочь? Никому нельзя помочь.

- Не думаю, что смогу двигаться, милая. Мне кажется, ты задела какой-то нерв. Боже!

Его белая оксфордская рубашка была в крови, кровь растекалась. Осколок стекла блеснул в свете лампы, когда он пошевелился.

- Подожди, - сказала она. - Подожди.

- Что? Помоги мне встать, ладно милая?

- Хорошо. Подожди. Я помогу тебе подняться. Подожди.

Когда она встала и подошла к нему, то внезапно поняла, что протрезвела, хотя как это произошло, она знала не больше, чем то, как и почему именно ее выбрал тот, другой Оуэн для изнасилования давным-давно, и можно ли узнать, выберут ли и ее собственных дочерей таким же образом. Ей придется помочь этому Оуэну и себе тоже, чтобы их жизнь мирно продолжалась.

ГЛАВА 11

Был ранний вечер Пасхального воскресенья следующего года. Лемюэль Сэмм читал Второзаконие:

Если будет уговаривать тебя тайно брат твой, сын матери твоей, или сын твой или дочь твоя, или жена на лоне твоем, или друг твой, который для тебя как душа твоя, говоря: "Пойдем служить другим богам", богам, которых не знал ни ты, ни твои отцы, богам тех народов, которые вокруг тебя, близких к тебе или отдаленных от тебя, от одного края земли до другого, то не соглашайся с ним и не слушай его; и да не пощадит его глаз твой, не жалей его и не покрывай его, но убей его; твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтоб убить его, а потом руки всего народа. Забей его камнями до смерти, ибо он покушался отвратить тебя от Господа, Бога твоего...

Лемюэль был сыном портного.

Он умел шить и вышивать. Он умел наметывать и кромсать. По мере необходимости.

Этому его научил отец.

Телевизор был включен. Он никак не мешал ему сосредоточиться. Это был всего лишь шум. На канале "Fox" шел повтор передачи "Американское правосудие".

Он продолжал читать.

- Я уже немного перерос пасхальные корзинки, тебе не кажется? - спросил он.

- Не знаю. Ты ведь любишь яйца вкрутую?

- Да.

- И шоколад.

- Да. Но не драже "желейные бобы". А у нас его очень много.

- Драже для меня. Видишь это зеленое пластиковое яйцо? Открой его.

Они только что вернулись с вечерней мессы. Лори ходилa в церковь каждое воскресенье, и теперь, когда она жила с ним, у нее тоже появилась эта привычка. И, конечно, сегодня был особенный день. Она надела свое лучшее темно-синее шелковое платье.

Он прочитал сложенную внутри записку.

Твой личный пасхальный кролик приготовил для тебя подарок. По предъявлении сего сертификата она совершит любые постыдные, извращенные и унизительные действия по твоему выбору в отношении тебя, своей персоны или любого другого лица по твоему желанию. Чем постыднее, извращеннее и унизительнее, тем лучше. Твой маленький кролик, Лори.

- Отличный пасхальный подарок.

- Я решила, что тебе понравится.

- И как долго действует сертификат?

- До Второго пришествия.

- Звучит заманчиво.

Он наклонился и поцеловал ее.

- Мои родители были такими милыми и глупыми, - сказала она. - Однажды на Пасху они подарили мне крольчонка. Он был прекрасен. Розовые ушки, розовые глазки. Весь белый. Я играла с ним на ковре в гостиной. Сначала мы держали его в картонной коробке в моей комнате, но потом он подрос, поэтому родители купили ему клетку, и мы держали его во дворе на ко̀злах. Мне приходилось заботиться о нем. Кормить его, чистить клетку. Клетка была просто отвратительной. Его кормили кроличьими гранулами, понимаешь? И его говно тоже состояло из гранул. Темное и липкое. И он много гадил. То есть, он только и делал, это ел и срал. Это было не очень весело. Его больше нельзя было взять на руки или погладить. Он стал злым и подлым.

- Ну, он же сидел в клетке.

- Да, но он кусался. Один укусом мог распороть руку.

- И долго он у вас жил?

- Пару лет, наверное. Я знаю, что он был у нас какое-то время. Честно говоря, я не помню. Он был у нас зимой - кроликам ведь хорошо на холоде, верно? И был летом. Так что прошло не меньше года или больше. А, может, и два. Я была маленькой. Кормила его салатом и морковью. Но, думаю, через некоторое время он просто умер. Однажды утром я проснулась, а его нет.

- Это очень плохо, - сказал он. - И немного печально.

- Глупый поступок - покупка кролика.

- Этот подарок гораздо практичнее.

- Еще бы. Слышишь?

- Да.

- Она проснулась.

- Думаю, да.

- Хочешь, приведу ее сюда?

- Конечно.

* * *

Он оторвал взгляд от Библии и почувствовал, что на него снизошло откровение.

Если найдется среди тебя в каком-либо из жилищ твоих, которые Господь, Бог твой, дает тебе, - читал он, - мужчина или женщина, кто сделает зло пред очами Господа, Бога твоего, преступив завет Его, и пойдет и станет служить иным богам, и поклонится им, или солнцу, или луне, или всему воинству небесному, чего я не повелел, и тебе возвещено будет, и ты услышишь, то ты хорошо разыщи; и если это точная правда, если сделана мерзость сия в Израиле, то выведи мужчину того, или женщину ту, которые сделали зло сие, к воротам твоим и побей их камнями до смерти.

* * *

Лемюэль поднял глаза и увидел ее.

Он очень хорошо запоминал лица, а цвет волос и прическа ни на секунду не ввели его в заблуждение, как и тот факт, что тогда она была намного моложе. Ему хватило и одного взгляда.

Она жила в доме Арлисса Бакстера через три дома от дома напротив.

Он часто видел ее. Садящейся в машину и выходящей из нее. Со свертками в руках. С Бакстером и без него. Она улыбалась Бакстеру, а он ей. Она все еще была очень хорошенькой.

* * *

Он закрыл и поцеловал переплетенную в кожу Библию, отложил ее, выключил телевизор и вернулся в спальню. Из ящика комода достал револьвер 38-го калибра, засунул его за пояс, прошел через гостиную и, выйдя на свежий весенний вечерний воздух, благословил воскресение, которое произошло в этот день более 2000 лет назад и теперь освящало его цель.

Этот район не был неблагополучным, здесь бедняки не охотились на своих собратьев, но он знал, что однажды револьвер пригодится, с тех пор, как ему исполнилось пятьдесят восемь лет, более одиннадцати лет назад, когда его Мэри умерла от рака толстой кишки. Это был его подарок самому себе в тот одинокий пустой год. С тех пор он постоянно чистил и смазывал его. Сейчас он чувствовал запах масла на руках, когда потянулся к ручке двери, повернул ее, и, конечно же, Господь был с ним, потому что дверь тут же распахнулась, и там были они. Обнаженные, в самом черном грехе на диване в гостиной.