Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

быть ему верной, преданной женой, надежной подругой, с которой можно пройти через любые трудности. Но боялась, что в глубине души она – не такая, что она старается быть такой изо всех сил, но уже тот факт, что приходится напрягать силы, говорит, что все-таки она притворщица, человек из другого мира, ходящий по чужим следам на чужой земле среди чужаков. I’m a spy in the house of love, – как пелось в одной старой песне, из числа любимых у Петра: «Я шпион в доме любви».

А потом змея приползла к самому сердцу и впилась в него зубами. Ксения начала подозревать Петра в измене. Сначала это были призрачные контуры, легкие намеки, тающие отпечатки; затем фрагменты подозрений стали складываться в мозаику, картина выстраивалась, обрисовывался образ; наконец, Ксения увидела ее, когда сама побывала на одном из выступлений Петра. Там были две сестры-близняшки – высокие, смуглые, по-кошачьи гибкие, и одна из них, кажется, была его любовницей. Уверенности не было, но подозрения грызли Ксению, прочертили всю душу извилистыми бороздами, которые постепенно заполняла черная вязкая ревность.

Вокруг музыкантов всегда вертятся какие-то бабы, живущие в бесконечном трансе, на волнах ритма, липнущие, неотвязные, и эта тварь была из таких. Ксения так и думала про нее: «тварь», хотя ни в чем уверена не была.

«Может, это все дурное наваждение?» – приходила мысль, но подозрения камнем тянули на дно, и вырваться из притяжения дна не хватало сил.

Однажды пришло озарение: спокойная, ясная мысль о том, что нет и не было у Петра никакой любовницы, что каждый факт, якобы свидетельствовавший о том, – просто оптический обман, аберрация из-за смещения угла зрения, из-за мысленного вывиха, но верни только мысль на место, измени угол и точку – и все тут же приобретет иной смысл, поменяются оттенки, развеются намеки, исчезнут скверные догадки. Она сама виновата во всем. Ее тайное недовольство мужем-неудачником, которое она подавляла, вылезло в другом месте и начало очернять Петра в ее глазах.

Она это поняла на следующий день после их ссоры – той самой, когда сумела сдержать самые подлые слова, едва не вспенившиеся на губах. Поборола в себе эту проклятую гордость, побуждавшую обвинять мужа в воображаемых грехах, наступила змее на голову, не сказала ничего конкретного, лишь выплеснула абстрактное глупое недовольство, казалось бы, не имевшее причины. Петр тогда смотрел на нее потерянно, с глубоким недоумением и горечью, не понимая: чем она так недовольна, с чего злится?

На следующий день она уже готова была просить у него прощения за нелепый скандал накануне, готова была все искупить нежностью, лаской и, если надо, слезами. В таких чувствах она и ждала его, припозднившегося с концерта, а он…

А он возьми да погибни. Под поездом в метро.

Оступился и упал – потому что выпил лишку?

Или прыгнул – потому что так хотел?

* * *

Смартфон, лежавший рядом, на одеяле, тренькнул коротким сигналом. Она разблокировала экран и развернула список уведомлений.

Пришло совершенно ненужное уведомление из VK о том, что кто-то там «поделился новой историей», дескать, «посмотрите историю, пока она не исчезла», но ниже, с пометкой «2 часа назад», она увидела уведомление о сообщении, которое пришло от Алены через WhatsApp. Тогда, два часа назад, она почему-то не услышала никакого сигнала и уведомление пропустила.

Ксения открыла мессенджер – там ожидало новое аудиосообщение от Алены – и запустила прослушивание.

– Подруга, слушай, – взволнованно говорила Алена, – я не могла с тобой встретиться сегодня. Со мной такая ерунда случилась, с которой я еще не сталкивалась. Когда ты мне позвонила, сказала, что против тебя и Веруськи, возможно, кто-то колдует и делает это по-серьезному, с эффектом, я, прежде чем ехать с тобой на встречу, решила помедитировать немного. Есть одна медитация, дядя Герман меня научил, это из тех, специальных… Короче, когда за какого-то человека беспокоишься, то существует способ узнать его состояние. Словно бы подключиться к удаленному компьютеру по Сети. Называется «психосоматическая техника информационного сканирования». В общем, я мобильник в бесшумный режим перевела и начала. Думала, полчасика всего, а меня будто затащило в какую-то нору, я впала в очень глубокий транс, прямо как самадхи, пришла в себя только недавно. Как выпотрошенная вся. Такого со мной еще не бывало. Смотрю, куча пропущенных звонков от тебя. А за окном ночь. Не знаю, может, ты спишь уже? Я поэтому звонить не стала. Если вдруг не спишь, звякни мне. Вкратце я тебе так скажу, подруга: ты влипла во что-то очень нехорошее. Это не колдовство, это хуже колдовства. Ты в большой опасности. К тебе проложили туннель, подпространственный черный ход, прямо к твоему жилью, и по этому туннелю к тебе подбирается что-то или кто-то. Это все у меня в медитации возникло как образ, без определенных деталей, без конкретики, и этот образ просто сочился жутью. Но мало информации, чтобы делать выводы. Короче, звони, как только – так сразу, все обсудим и обмозгуем. Давай, подруга, жду твоего звонка. Я сейчас второй сеанс медитации проведу. Надеюсь, что-то еще откроется. Если повезет, можно озарение получить и все узнать про того, кто против тебя действует. Звук у телефона не стану отключать. Будешь звонить – подольше звони, чтоб я услышала и вышла из транса, тогда сразу тебе отвечу.

У Ксении перехватило дыхание. Руки, к вечеру прекратившие было дрожать, вновь затряслись. Она хотела послать вызов Алене, но дрожащий палец плохо справлялся с сенсорным экраном, попадал не в те значки. Глаза наполнялись слезами досады и страха. Ксения тихо выматерилась.

Ее остановили едва различимые голоса, донесшиеся через дверь. Голос дочери и с ним еще один – взрослый, женский.

Какая-то гадина пробралась в квартиру и говорит сейчас с Верочкой.

Вот оно!

Ксения вскочила с дивана, сунула смартфон в задний карман джинсов, вышла в коридор, приблизилась к двери в комнату дочери и замерла, прислушиваясь.

Точно! Два голоса.

Приоткрыв дверь и проскользнув внутрь, встала на пороге. Сердце билось, как ночная бабочка в окно. Занемели похолодевшие пальцы рук и ног. Она увидела… это.

В свете ночника можно было разглядеть фигуру – страшную, корявую, уродливую. Немыслимая помесь человека с умершим деревом. Руки – как ветви. Лицо – словно сова, наполовину высунувшаяся из дупла. Сова с ликом высохшего мумифицированного покойника. Отвислые груди с безобразными наростами сосков. Искривленное туловище склонилось над полом, будто в мучительном болевом приступе. Одна рука, изломанная в трех сочленениях, касается пола длинными пальцами. Другую руку, более короткую, чудовище подставило Верочке, которая всей