Сожженные приношения - Роберт Мараско

настроения никому из них; пусть все будет так же приятно и свободно от подозрений, как в первые дни в этом доме. Но она уже говорила это все несколько раз – и тщетно. – Не знаю, как ты, – в итоге произнесла она, – а я просто умираю, так хочу мартини. Знаешь, как давно я не пила мартини?

Бен явно уловил только вопросительную интонацию и с серьезным видом отрицательно помотал головой – тогда Мэриан, как бы сдаваясь, подняла обе руки и подвинула поднос поближе к нему.

– Давай налетай, – сказала она и отправилась в дом за выпивкой.

Она вернулась с кувшином мартини и тремя охлажденными стаканами (два высоких и один низкий, со льдом и дополнительной порцией вермута), а тетя Элизабет так и не появилась.

– Дэвид предпочел швейную комнату, – сообщила она. – Там идет «Роджер Рамджет»[37]. Приходится признать, что некоторые из этих мультиков дико смешные. – Бен неспешно ходил туда-сюда. К икре, заметила Мэриан, он и не прикоснулся. Подняв кувшин, Мэриан попробовала поймать взгляд мужа. – Наливаю?

Бен остановился и проговорил:

– Пойду-ка проверю, как она там.

– Бен!.. – отозвалась Мэриан куда менее терпеливо.

– Она собиралась сразу же спуститься.

– Значит, спустится. – Мэриан начала разливать коктейль. – Можем мы с тобой провести вместе одну спокойную беззаботную минуту? Как в былые времена? – Она протянула ему бокал и заставила взять его. – За былые времена, куда бы они ни ушли. Похоже, заблудились во всей этой суматохе, да? Если это моя вина, то я прошу прощения.

Бен пялился на свой бокал.

– Посмотри на меня. Пожалуйста! – потеряв терпение, попросила Мэриан. Он посмотрел. – Большое спасибо, – произнесла она, смягчив слова улыбкой. – Ты так и не ответил: будет у меня еще один шанс или нет?

– Шанс на что, Мэриан?

Она пожала плечами:

– На то, чтобы попытаться вернуть все в нормальное русло. Под «всем» я подразумеваю нашу жизнь.

Он выдержал паузу.

– А ты сама как думаешь?

– Не знаю. Возможно, я хочу слишком многого.

Пауза подольше. Она смотрела на него, ожидая хотя бы малейшей перемены в выражении его лица, – но нет, оно не изменилось. Муж просто звякнул своим бокалом о ее.

– Это весь твой ответ? – осведомилась она.

Бен поднял бокал повыше.

– Превосходный хрусталь, – сказал он. – Хотя ты и так это знаешь.

Она пригубила коктейль, глядя на него поверх хрустальной кромки. Видимо, сама мысль о том, что Бен может уйти от нее… или даже мысль о его временном отъезде из дома… изначально казалась ей невероятной, поскольку его все-таки прозвучавший ответ на вопрос – спокойное признание – не вызвал у нее ни удивления, ни облегчения:

– Я ничего не собираюсь менять, Мэриан.

Мэриан медленно прошлась вдоль балюстрады. Зеленая изгородь по периметру террасы разрослась гуще, и зацветали пионы и еще целая куча рододендронов. Она задержалась над розовым кустом, усыпанным бутонами лососевого оттенка. Через день-другой бутоны раскроются, как и у желтых роз по соседству и, конечно, у красных всех тонов. Их аромат наполнит верхнюю гостиную.

Она устремила взгляд вдаль, поверх кустарников.

– Ты не находишь этот час особенно прекрасным? – спросила она Бена, молча стоявшего позади. – Цвета становятся такими насыщенными. – Она развернулась и направилась к нему, и что-то властное было в легкости и грации ее движений. – Однако город, возвращение в реальность – все это становится ближе, надвигается. – Она встала рядом с мужем. – Так что, пожалуйста… потерпи меня, а? Позволь мне… насладиться всем этим еще немного.

– Я уже говорил тебе, Мэриан, – ответил Бен, – что вовсе не намерен портить твое лето.

– Вот бы еще ты сказал это не так сварливо. – Она провела пальцем по его груди, обвела его подбородок и губы. – Нет никакого моего лета. Оно наше. – Мэриан улыбнулась – чуть угрюмо. – «Как я провел наши летние каникулы»: сколько слов должно быть в сочинении, мистер Рольф? – И правда, отметила она, ни единого седого волоса; если не считать тонких линий на лбу и этих складок между бровями – совершенно гладкое волевое лицо; неудивительно, что ученицы влюбляются. Она задержала взгляд, заново изучая мужнины черты. – А знаешь, я тебя люблю, – сказала она.

– И я тебя люблю, Мэриан, – просто ответил он.

– Несмотря на…

– …все. Это просто данность моей жизни: я люблю тебя.

Эти слова и мягкая беспомощность, которую Мэриан видела в его глазах, заставили ее замолчать. Она чувствовала, как в ней нарастает мешанина противоречивых эмоций, и расстраивалась, что не может внятно расслышать ни один из этих многочисленных голосов. От всего этого и от физической близости Бена на глаза навернулись слезы. И если бы она подчинилась этому внутреннему порыву в тот самый момент, когда он искрой вспыхнул у нее в сознании, если бы он продлился на долю секунды дольше, то она сказала бы мужу: «Если любишь, то, бога ради, помоги мне».

Однако порыв прошел, а в голове появился образ верхней гостиной, заставленной розовыми букетами, ожил привычный гул, вспомнилось, как искусная резьба двери преображается при разном освещении. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и, почувствовав себя не такой уязвимой и чувствительной, виновато рассмеялась и сказала совсем другое:

– Так как насчет икры?

Бен оставил Мэриан накладывать икру на тонкие кусочки тостов и вернулся к комнате тети Элизабет. Чуть приоткрыв дверь без стука, он позвал:

– Тетя Элизабет?

Ответа не было. Он открыл дверь пошире и увидел ее лежащей в постели на боку.

– Эй, – произнес Бен. – Ты меня надула. – Она продолжала лежать абсолютно неподвижно. Он с опаской вошел в комнату, не отрывая глаз от ее спины. Может, не расслышала? – Мы же назначили свидание… – начал было он и осекся, остановившись у кровати. Он никак не мог решиться: тетушка лежала очень тихо и, насколько Бен мог судить по ее ногам и правой руке, была очень бледна. Потом он все же наклонился и тронул ее за плечо.

Тетя Элизабет застонала, каким-то утробным горловым стоном, но даже этот звук принес ему облегчение. Бен вновь прикоснулся к ней и шепотом произнес ее имя. На этот раз в стоне прозвучало еще больше муки. Он не видел ее лица, оно вжалось в подушку; тетушка начала делать короткие судорожные вдохи, а когда Бен спешно перешел к другой стороне постели, то увидел, что левая рука старушки жутким образом скрючена под телом. Рот тети Элизабет был открыт, верхняя губа криво зацепилась за подушку и – для пущего гротеска – зубной протез съехал с верхней челюсти и повис во рту.

Бен упал на колени рядом с кроватью и ласково отвел волосы с