Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон

слева от него располагалась столовая, а из нее коридор вел в кухню и служебные помещения. Справа от холла находились две превосходные гостиные, одна с видом на усыпанную гравием дорожку перед домом, другая с окнами в сад. Из первой гостиной в просвет между соснами, расступившимися по обе стороны дороги к дому, виднелась упомянутая печь для обжига. Из холла дубовая лестница вела в галерею, куда выходили двери трех спален, по площади совпадавших со столовой и с двумя гостиными внизу. В конце галереи располагалась обитая красной байкой дверь в коридор, ведший в две гостевые спальни и комнаты слуг.

В городе мы с Джеком Синглтоном снимаем одну квартиру на двоих. Утром мы отправили вперед себя Франклина и его жену – двух старых и дорогих нам слуг – подготовить Тревор-Мейджор к нашему прибытию и нанять кого‐нибудь в деревне для помощи по дому, так что у двери нас встретило доброе круглое лицо миссис Франклин. Она улыбалась: зная, каким может быть «комфортабельное жилье» при рыболовных угодьях, она готовилась к худшему, однако нашла дом безупречным. В кухонном котле отсутствовала накипь; трубы горячей и холодной воды были проложены самым что ни на есть удобным образом, краны не прикипели и не протекали. Пока Франклин ходил в деревню за покупками, миссис Франклин приготовила нам чай и отправилась наверх распаковывать вещи в наших спальнях – тех, что над столовой и большей из двух гостиных. Спальни располагались по правую и левую сторону галереи и глядели дверьми прямо друг на друга. Джек выбрал спальню над гостиной; дверь из нее вела в небольшую комнату над второй гостиной.

До ужина мы несколько часов порыбачили и вернулись домой в сумерках, неся улов – по шесть-восемь рыбин каждый. Франклин доложил, что нанял женщину, которая будет помогать с хозяйством по утрам, и сообщил, что наше прибытие почему‐то вызвало в деревне большой интерес. Его с десяток раз спрашивали, действительно ли мы собираемся жить в особняке, а когда Франклин подтверждал, молча качали головами. Впрочем, народ в Суссексе славится своей неразговорчивостью и хроническим неодобрением всего происходящего, так что мы списали это на местные причуды.

Стоял чудесный теплый вечер. После ужина мы вынесли несколько плетеных кресел на дорожку перед домом и около часа провели на свежем воздухе, наблюдая, как волнами подступает ночная темнота. Луна еще не взошла, а сосны скрывали звездный свет, и, когда мы вернулись в дом к манящему огоньку лампы в гостиной, снаружи было необыкновенно темно для ясной майской ночи. В то мгновение, когда я шагнул из темноты в веселый уют освещенного дома, меня внезапно охватило ощущение, к которому в последующие две недели я почти привык: будто рядом находится нечто незримое, неслышное и ужасное. Несмотря на теплоту ночи, я поежился и решил, что слишком долго сидел на свежем воздухе. Джеку я ничего не сказал. Мы прошли в маленькую гостиную, которую до сих пор не осмотрели. Здесь, как и в холле, стены были обиты дубовыми панелями, на которых висело с полдюжины акварелей. Мы принялись их разглядывать – сначала от нечего делать, потом с возрастающим интересом.

Они были написаны с исключительной тонкостью и мастерством. Каждая изображала тот или иной уголок дома и сада: кровавый закат в просвете между соснами; ухоженный сад в ленивый летний полдень; мрачный завиток тучи в угрожающем свинцовом небе над лугом, где бежит серый ручей. Больше всего нас поразила акварель, изображавшая печь для обжига. Особенно подробная, она единственная содержала человеческую фигуру: чисто выбритый молодой мужчина с длинным орлиным носом и необычно квадратным подбородком, весь одетый в серое, заглядывал в открытую дверцу, где яростно бушевало пламя. Фигура была выписана с невероятным тщанием, достойным миниатюры. Художник выбрал бумагу узкого вертикального формата, чтобы поместить на рисунок высокую печную трубу на фоне темного неба. Из трубы тонкой струйкой шел серый дымок.

Джек долго разглядывал рисунок и наконец проговорил:

– Какая жуткая картина! И до чего прекрасно написана! Такое ощущение, будто она что‐то значит. Это не просто акварель, а изображение чего‐то произошедшего в действительности… Бог мой! – неожиданно перебил он сам себя и обошел по очереди все остальные акварели. – Странное дело… Посмотри сам – догадаешься, о чем я?

Теперь, когда образ печи живо отпечатался в памяти, не составило труда заметить то, на что мы поначалу не обратили внимания: печь для обжига присутствовала на всех рисунках – то ясно различимая, то полускрытая среди деревьев, и везде из трубы вился дым.

– Что самое странное, из сада печь вовсе не видно – она прячется за домом, – отметил Джек. – И все равно художник, некто Ф. А., судя по подписи, изобразил ее даже здесь.

– Как думаешь, почему? – спросил я.

– Не знаю. Может, ему нравились печи для обжига. Сыграем в пикет[39]?

Две из трех недель, проведенных нами в этом доме, прошли без событий, не считая того, что я раз за разом чувствовал поблизости присутствие чего‐то ужасного. Я в некоторой степени привык к нему, однако ощущение, казалось, усиливалось. В конце второй недели я упомянул об этом в разговоре с Джеком.

– Интересно. Я чувствую то же самое, – признался он. – Когда ты это ощущаешь? Сейчас, например?

Мы вновь сидели на свежем воздухе после ужина, и не успел Джек договорить, как меня с небывалой силой вновь пронзило странное ощущение. В это мгновение дверь дома, захлопнутая, но не закрытая на замок, бесшумно приоткрылась, прочертив на дорожке полоску света из холла, и так же мягко закрылась, словно кто‐то тихонько вошел внутрь.

– Да, сейчас почувствовал, и довольно сильно. Я испытываю это только по вечерам.

Джек помолчал.

– Как странно открылась и закрылась дверь… Пойдем-ка в дом, – предложил он.

Мы встали, и я заметил, что в окнах моей спальни горит свет – должно быть, миссис Франклин готовила постель. Едва мы подошли к двери, как на лестнице послышались торопливые шаги, и в холле мы столкнулись с бледной, перепуганной миссис Франклин.

– Что‐нибудь случилось? – спросил я.

Она несколько раз вздохнула, прежде чем ответить.

– Нет, сэр, во всяком случае ничего такого. Я прибиралась в вашей комнате и думала, что вы вошли, оглянулась – а там никого. С перепугу свечку оставила, пойду заберу.

Я подождал в холле, пока она не поднялась в мою комнату. На пороге миссис Франклин помедлила.

– В чем дело? – спросил я снизу.

– Я не потушила свечку, а она погасла.

– Вы же оставили дверь и окно нараспашку, – со смехом заметил Джек.

– Да, сэр, но ветра совсем нет, – слабо возразила миссис Франклин.

Ветра действительно не было, и все же несколько минут назад тяжелая входная дверь открылась и вновь закрылась. Джек взбежал по ступеням.

– Шагнем навстречу темноте вместе, миссис