Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон

Загадочное вращение стола прекратилось, однако яростная вибрация не ослабевала. Я не отрывал глаз от столешницы, хотя в темноте ничего не видел, когда по поверхности внезапно пробежал огонек, на мгновение высветив мои руки. Следом мелькнул еще один и еще, словно кто‐то чиркал спичкой по коробку или мерцали светлячки – спутники южных сумерек. Затем вновь раздался оглушительный стук, и стол замер, а огоньки исчезли.

Так закончился мой первый спиритический сеанс. Не стоит забывать, что Филдер годами изучал эту сферу и находился, по его словам, «в ожидании». Если выражаться языком спиритизма (от которого я в то время был весьма далек), Луис выступал медиумом, а я – всего лишь наблюдателем. Явления, которые мы в тот вечер наблюдали, он вызывал или наблюдал неоднократно. Я упоминаю об этом, так как он признался, что некоторые из этих явлений полностью вышли из-под его контроля. Стуки раздавались, когда ум Луиса был полностью занят другими мыслями, а иногда даже будили его. Огоньки тоже появлялись помимо его воли.

Тогда я решил, что все это исключительно его субъективные впечатления, и раз они не поддаются контролю, значит, укоренились в бессознательном – области, мало изученной и тем не менее играющей, как становится все очевиднее, огромную роль в жизни человека. Можно сказать, что большинство наших действий совершает бессознательное помимо нашей воли. Слух – несознаваемая работа слуховых нервов, зрение – работа глаз; ходьба и любые другие обыденные движения совершаются без каких‐либо осознанных усилий с нашей стороны. Более того, если человек берется осваивать новую форму движения, например катание на коньках, поначалу он без конца падает и с большим трудом балансирует на лезвии, однако уже через несколько часов скользит по льду, задумываясь о своих движениях не больше, чем о чередовании ног при ходьбе, – а ведь совсем недавно считал это мудреным акробатическим трюком.

Как специалист по мозговой деятельности и начинающий гипнотизер, я был крайне заинтересован происходящим. После первого сеанса я пришел к выводу, что наблюдение явлений, которые изучал Луис, есть поразительный случай передачи мыслей, подобного которому я не видел ни в одной школе последователей Шарко. Зная, что чрезвычайно восприимчив к внушению, я счел, что в тот вечер выступал принимающей стороной для внушений столь ярких, что слышал и видел явления, существовавшие исключительно в мозгу моего друга.

Поднявшись в гостиную, мы обсудили произошедшее. Луис считал, что Тварь пыталась общаться с нами. По его представлению, именно она вращала стол, стучала и зажигала огоньки.

– Что такое Тварь, в конце концов? – перебил я. – Твой прапрадядюшка? На сеансах ведь без конца появляются древние родственники, которых постигла какая‐нибудь до банальности страшная участь. Это дух? Чей?

Луис сидел напротив, на столике между нами стояла электрическая лампа, и при этих словах его зрачки неожиданно расширились. С медицинской точки зрения, в отсутствие внезапного изменения освещенности, это могло означать лишь одно: испуг. Впрочем, зрачки Луиса быстро вернулись в норму, он встал и подошел к камину.

– Нет. Не думаю, что это чей‐то прапрадядюшка. Как я и говорил, мне неизвестно, что это за Тварь. Но если хочешь знать мое предположение, это элементаль[37].

– И что же такое элементаль, скажи на милость?

Его зрачки вновь расширились.

– В двух словах не объяснить. Слушай. В этом мире есть хорошее, а есть плохое. Рак, например, – это плохо, а свежий воздух – хорошо. Честным быть хорошо, лгать плохо. Обеими сторонами управляют импульсы, которые подает некая сила. Я вошел в сферу спиритизма без предвзятости – научился открывать двери своей души и ждать любого, кто захочет в нее войти. Думаю, Тварь, которая сегодня стучала, вращала стол и чиркала спичками, откликнулась на мое приглашение. За зло в этом мире отвечает сила, повелевающая сущностями, которых я называю элементалями. О, люди видели их и не раз увидят вновь!.. Я не звал и не зову добрых духов – не желаю, чтобы мне вызванивали церковные гимны на музыкальной шкатулке. Не звал я и элементалей – просто открыл дверь и ждал. Думаю, Тварь вошла в мой дом и пытается установить со мной связь. О, я готов дойти до конца, лишь бы узнать, что это – во имя сатаны, если угодно! Мне хочется понять.

Дальнейшее я счел тогда плодом своего воображения. Так или иначе, вот что произошло. У двери стояло фортепиано, и сильный сквозняк, внезапно ворвавшись в комнату, зашелестел раскрытыми нотами, потревожил вазу с нарциссами, и те закачали желтыми головками. Пламя свечей рядом с нами заколебалось и пригасло. Сквозняк ледяным дыханием взъерошил мне волосы, вихрем развернулся к Луису и потрепал его по голове, бросился в камин, и пламя неожиданно разгорелось, а коврик у камина захлопал.

– Интересно, правда? – заметил Луис.

– Что же, элементаль унесся в трубу? – спросил я.

– О нет. Тварь просто проходила мимо… – Внезапно он указал дрожащим пальцем на стену за моим креслом и хрипло воскликнул: – Гляди, что это там, на стене?

Вздрогнув, я обернулся. На светло-серой стене четко вырисовывалась шевелящаяся тень, похожая на огромного слизня – жирного, безногого, фута два в высоту и четыре в длину. С одного конца тело венчала голова вроде тюленьей, с открытой пастью и высунутым языком.

Постепенно тень поблекла, а где‐то рядом вновь раздался оглушительный стук.

Некоторое время мы молчали, и воздух в комнате был пропитан ужасом. Впрочем, мы скоро оправились от испуга, охваченные сильным любопытством.

– Вот почему я говорил, что это происходит помимо моей воли, – объяснил Луис. – Я был готов к любым посетителям, и вот какой красавчик нас навестил, черт побери!

Несмотря на явление тени, я все еще был убежден, что наблюдаю всего лишь случай интересного умственного расстройства, сопровождающегося невероятно сильной и примечательной передачей мыслей. Я считал, что никакой тени не было, но Луис представил жуткую Тварь так ярко, что видение передалось мне. Образ он наверняка почерпнул из своей спиритической макулатуры, не заслуживающей даже того, чтобы называться литературой. Между тем Луис пуще прежнего уверовал, что мы имеем дело не с субъективным, а с объективным феноменом.

Следующие полгода мы постоянно проводили сеансы, однако дальше не продвинулись. Ни Тварь, ни ее тень больше не появлялись, и мне стало казаться, что мы зря теряем время. Потом мне пришло в голову пригласить так называемого медиума, ввести его в гипнотический сон и посмотреть, даст ли это нам что‐нибудь. Как и прежде, мы уселись за круглый обеденный стол. В полумраке я четко видел происходящее. Медиум, молодой человек, сидел между Луисом и мной. Погрузить его в гипнотический сон не