Эти странные Рэдли - Мэтт Хейг

отодвигает стеклянную дверь и выходит в патио с бокалом вина в руке.

Они обмениваются приветствиями, и Питер усаживается в садовое кресло.

– Слушай, извини, – говорит он. – В смысле, за мой выпад. Что-то я перегнул.

Уилл поднимает руку:

– Да брось, я сам виноват.

– Хорошо, что ты приехал. Здорово помог нам с полицией.

– Без проблем, – отвечает Уилл. – Я тут, знаешь, вспоминал нашу группу.

Питер улыбается.

Уилл начинает напевать ту самую их единственную песню:

– Ты сегодня красное платье надела, давай, детка, добавим беспредела…

Питер присоединяется, посмеиваясь над абсурдностью текста:

– Пусть мама спит и папа пиво пьет, а кровь твоя на вкус как дикий мед…

Смех медленно растворяется в воздухе.

– Шикарный бы клип получился, – говорит Питер.

– Зато у нас были клевые футболки.

Они сидят и болтают, Уилл вспоминает их детство на барже. Как родители всегда из кожи вон лезли, чтобы их порадовать, – например, однажды притащили домой только что убитого Санта-Клауса из торгового центра к рождественскому полуночному пиру. Они ворошат и более темные времена, когда жили в новомодном доме в пригороде Суррея и швырялись камнями в приемного отца-трезвенника, пока он поливал помидоры в теплице, и даже загрызли однажды перепуганных морских свинок, которых им по глупости купили в качестве домашних питомцев.

Вспоминают, как летали в Лондон на концерты вампирских панк-групп.

– А помнишь, как мы гоняли в Берлин? – спрашивает Уилл. – Не забыл?

Питер кивает. Они отправились на совместный концерт Игги Попа и Дэвида Боуи в клубе «Автобан». Он был там самым юным зрителем.

– Тысяча девятьсот семьдесят седьмой, – отвечает он. – Хороший был год.

Потом они, смеясь, обсуждают вампирское порно, которое смотрели в восьмидесятых.

– «Кровохлеб дождя», – говорит Питер. – Был такой фильм. Про вампира-аутиста, который запоминал людей по группе крови.

– Ага. Что еще?

– «Вампир из Беверли-Хиллз».

– «Левый клык». Недооцененный фильмец.

– «Ночь независимости» – тоже веселый, – говорит Питер с улыбкой.

Предполагая, что настал подходящий момент, Уилл протягивает Питеру бутылку с вампирской кровью:

– Давай, как в старые добрые времена? Брось ты свое мерло.

– Не стоит, Уилл.

Видимо, нужно объясниться.

– Пит, все поменялось. Вампирскую кровь достать легче легкого. В Манчестере есть одно место… Ночной клуб. «Черный нарцисс». Я там был вчера. Немного переборщили с готикой, как по мне, но главное – работает. Полиция туда не лезет, потому что это клуб Общества Шеридана. Двадцатка за бутылку, продает гардеробщик. Вкусно – не передать.

Питер обдумывает услышанное, и Уилл видит, как он напрягается, словно перетягивает внутри себя невидимый канат. Наконец Питер качает головой:

– Я лучше спать пойду.

Бескровная имитация брака

Питер лежит в постели и не может отогнать от себя мысль об этом.

О безответственном и свободном употреблении крови.

На надо врать, не надо красть, не надо убивать, чтобы получить новую порцию. Можно просто метнуться в Манчестер, купить, выпить и быть счастливым, если счастье – подходящее определение.

Как все изменилось. Все стало гораздо проще. Плюс это общество, о котором говорит Уилл, и список неприкосновенных для полиции персон…

Питер лежит, думает и удивляется, как при всем происходящем Хелен может спокойно читать на ночь. Ну ладно, допустим, она ни разу не перевернула страницу с тех пор, как открыла книгу, то есть вряд ли она на самом деле читает, но все равно – она сидит с каким-то унылым пресным чтивом, которое неплохо бы осилить к следующему собранию книжного клуба, и пытается читать. А в данном случае это почти то же самое.

Он смотрит на обложку. Модный исторический роман «Когда споет последний воробей». Название Питеру ни о чем не говорит. Он ни разу в жизни не слышал птичьего пения.

Интересно, думает он, это так важно для нее? Жить дальше, как будто ничего не случилось: заниматься воскресными обедами, книжным клубом, сортировать мусор, устраивать совместные завтраки и варить кофе. Как она это делает в условиях стресса, гудящего как трансформаторная будка под напряжением?

Да, она сглаживает углы – но если они торчат во все стороны огромными пиками, то какой в этом смысл? Загадка. Как и ее уступка по поводу Уилла. «Он останется до завтра». С чего вдруг? В нем вскипает гнев, но он и сам не знает, на что этот гнев направлен и почему его все так бесит.

Он решает поделиться мыслями – здесь, в стенах супружеской спальни, – но совершает ошибку.

– Ночной клуб? – уточняет Хелен. – Ночной клуб?

Он кажется сам себе голым и жалким – но также чувствует облегчение, разговаривая с женой начистоту.

– Да, – как можно аккуратнее продолжает он. – Уилл говорит, все прямо там продается. Может, это было бы полезно – ну, нам.

О нет, думает он, я слишком далеко зашел.

Она сжимает челюсти.

Ее ноздри раздуваются.

– В каком смысле – полезно? Полезно для чего?

Обратной дороги нет.

– Для нас. Для нас с тобой.

– А с нами все в порядке.

Интересно, неужели она всерьез так считает?

– Да что ты? И с каких пор это правда?

Хелен убирает свою книжку про воробья, устраивается поудобнее на подушке и выключает светильник. Он даже в темноте чувствует, как от нее чуть ли не бьет током.

– Слушай, – говорит она не терпящим возражений тоном. – Я не собираюсь жертвовать отдыхом ради обсуждения твоего кризиса среднего возраста. Ночной клуб, подумать только!

– Мы хоть иногда могли бы угощать друг друга своей кровью. Когда мы это в последний раз делали? В Тоскане? В Дордони? В Рождество, когда ездили к твоей маме? В каком веке?

Сердце у него колотится, он сам удивлен тому, насколько зло ей это выговаривает. И как всегда, только вредит сам себе.

– Угощать кровью? – Хелен резко дергает одеяло на себя. – Ты только об этом и думаешь?

– Да! И очень часто! – он отвечает слишком поспешно, и теперь вынужден взглянуть правде в глаза. Он еще раз повторяет свое печальное признание: – Да. Думаю.

Хелен не хочет ссориться с Питером.

Во-первых, у нее на это нет сил. А еще она представляет, как дети сейчас лежат в своих комнатах и слышат каждое их слово. И Уилл слышит. Если он до сих пор сидит в патио, то тоже слушает и, несомненно, наслаждается.

Она шикает на мужа, но тот, похоже, оглох. Он продолжает психовать, она тоже заводится, и все это – как, впрочем, и остальные события нынешних выходных – совершенно невозможно контролировать.

Так что она лежит, злится на себя и на Питера, а он продолжает сыпать соль на рану их брака.

– Я не