Студент богословия - Майкл Циско

дому, припадает к земле и, смешиваясь с формальдегидом, расцветает букетом городских запахов, улицы Сан-Венефицио раскрываются веером, бегут меж огромных, людных домов, а вокруг студента богословия все еще вьются тени и твари, словно армия, осаждающая город во тьме, их голоса множатся, нарастают, пока море звуков не сливается в сплошной рокот, а калейдоскоп призраков и ослепительно-ярких форм не вскипает слюдяным облаком.

Сан-Венефицио вновь становится зримым. Небо опрокидывается воронкой недвижного вихря, сводом пещеры, по которому бегут тени туч. Светло только в оке шторма — над его головой. Оттуда смотрит бельмо луны, и по лицу студента богословия скользят странные тени — излучаемый им свет падает на город красными и синими пятнами. В синеве — Сан-Венефицио лежит в руинах. Дороги пусты и безмолвны, здания выцвели и потрескались, словно древние надгробия, воздух разреженный и стылый. Дыхание студента богословия клубится у лица горьким паром, ноги вздымают облака праха, укутавшего город как снег. В багрянце — мостовые встают на дыбы, ходят, словно палуба обреченного корабля, потоки раскаленного воздуха ввинчиваются в небо, Сан-Венефицио искажается, словно в разбитом стекле. Контуры зданий вокруг вьются струйками дыма, скрывая огромные ревущие моторы и легионы врагов. Скользя по спектру, студент богословия видит себя со стороны, словно шагнув за порог, хотя ни стен, ни двери не было. Смотрит вниз, будто в кривое зеркало: его тело корчится и падает на землю, ноги вытягиваются двумя иглами, руки словно фарфоровые кукольные ладошки, бледное лицо глядит из осколков — он тонет в складках тяжелого черного пальто.

Сотню лет студент богословия идет к сердцу города, и рокот Эклоги нарастает, превращаясь в оглушительный рев с паузой, которую он должен заполнить. Мир — мрачный, как смертная пелена, — рвется и ускользает от него. Сан-Венефицио превращается в лабиринт: тупик, поворот, снова тупик, но он не теряет из виду дымный столп, поднимающийся из центра, слышит зов сирены — и спешит к ним. Теперь он замечает только самых крупных оро, размером с кита. Они блестят, перекликаясь друг с другом вздохами ветра, чирикают, словно птицы. Прочие блекнут. Мимо, визжа, как женщина, пролетает поезд. На окраине он встречает человека, которого видел раньше — на полу гостиничного номера. Мужчина спрыгивает с плавящейся пожарной лестницы и замирает, сверля его взглядом. В глазах у студента богословия темнеет. Когда он вновь смотрит в ту сторону, улица пуста. Проходя мимо кладбища, он видит огромные пульсирующие деревья — их корни зарываются в могилы, а ветви капиллярами пронзают пышные облака. В следующий раз он останавливается, когда кто-то заключает его в кольцо танца и исчезает за углом. Двое мужчин проходят мимо по крыше, держась за руки. Они приветствуют его и желают доброго пути. Студент богословия не медлит и продолжает идти к центру города.

Он не считает двенадцати, которых встречает, одного за другим. Чем ближе дымный столп, тем быстрей его шаг. Вступив во внутренний квартал, он мчится, как ветер, почти летит, едва касаясь мостовой. Оставляет следы в прахе и синеве, пляшет по булыжникам, залитым багрянцем, зависает между землей и небом. Время от времени смотрит вверх — на ту, что бежит вместе с ним по крышам, прыгая от труб к флюгерам, скользя по водостокам, взбираясь по черепицам, как по ступеням, — ее руки в черных перчатках трепещут в кружевах, как пауки в лилиях.

Наконец он оказывается в центре города, в сердце Сан-Венефицио, у Орфеума. Огромная площадь кишит тысячами незримых существ, гудит сотнями голосов. Тьма отступает, луна сияет, как айсберг в безжалостном мертвом свете. Орфеум — не пепелище, не руина — горит второй луной, холодной и неопалимой. Изнутри доносится голос, отрывистый, деловой, стрекочет в глубинах здания, дым растекается по небу, исчезая, когда студент богословия входит на площадь. Одинокая белая фигурка с длинными черными ногами пронзает воздух стрелой молнии и замирает на вершине блестящего купола.

Она вскидывает руки и смотрит на студента богословия, кивает ему, идущему к огромным дверям дворца. Он останавливается между статуями великих поэтов Сан-Венефицио и высохшим фонтаном, полным земли и ночных цветов, и темная ткань мира трещит по швам от единственной раны в тучах, и луна отступает, чтобы открыть…

…голоса взмывают вновь, летят со всех сторон от всех призраков, вновь обретающих форму в ослепительном сиянии — беззвучный крик и темный свет Эклоги распарывают реальность. Ужас охватывает студента богословия, могильной землей застывает в груди, наполняет конечности. Он хватается за сердце и падает лицом вниз. Боль, пылающая внутри, взвивается вместе с голосом из Орфеума, и он поднимает голову, несмотря на агонию, ибо понимает слова. Он знает их, и язык, теперь его собственный, наконец звучит в нем. Опускается тьма, и, прежде чем мир рушится, в этой тьме он ловит зубами искру творения, и Эклога облекает его и обнажает до божественной сути, превращает в вестника и поднимает в небо.

…на дне пересохшего моря. Небосвод безмятежен, словно глубины озера, голубые лучи горят на мраморных стенах, выводят узоры на раскаленном песке, танцуют, как солнечные зайчики на поверхности вод. Один в просторном такси, студент богословия наблюдает, как пот капля за каплей течет по шее водителя, ветер бьет в открытое окно. Дорога, прямая, словно стрела, свободна.

Благодарности

Издательство «Найди лесоруба» сердечно благодарит за поддержку:

Avis Somni

Dekadansu

Reanimatrix

Антона Астахова

Захара Берга

Игоря Гимранова

Дениса Демиденко

Ивана Довыденкова

Никиту Иванова

Л. Кафеля

Арину Киселеву

Виталия Коваленко

Владислава Колебцева

Константина

Владислава Кузнецова

Марию Любичеву

Юрия Мазурука

Наталью Некрасову

Алену Петрову

Илью Пивоварова

Елену Ролау

Егора Сапронова

Александра Синявского

Анну Субботину

Олега Татьянина

Илью Филиппова

Руслана Шарафутдинова

Марию Шмурыгину

С вашей помощью эта книга смогла появиться на свет. Спасибо!