Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко

Бритва скользила мягко, Саша не чувствовала прикосновений сквозь пену. Знала, что что-то происходит только потому, что видела: движется рука. Движется рука – сама. Она не просила. Она не отдавала такого приказа. Она не просила себя вытянуться в ванне и лежать, глядя в потолок, думая о том, что…

О том, что в онлайн-магазине можно купить себе что-нибудь эдакое и никто не узнает. О том, что онлайн-магазин – это долго и далеко, но ведь ты видела подходящий отдел в торговом центре недалеко от вокзала, и наверняка есть и другие, просто ты не замечала, проскальзывала мимо, проглатывала эти вопросы к самой себе, эти звоночки щекотки и интереса… А может быть, ты думаешь о том, что, если сдвинуть руку… Поднять и опустить. Так, чтобы ладонь оказалась на животе. На бедрах. На… Да? Ты думаешь об этом, да?

Саша встряхнула головой и ударилась ею о бортик ванны. Рука дернулась. Саша зажмурилась. Опять включила воду. Та била из крана тонкой струей, разлетаясь; брызги попадали на ноги. Саша села в ванной. Было непривычно касаться такой гладкой кожи. Хотелось еще. Хотелось, чтобы не осталось ни одного волоска. К горлу поднималась теплая муть.

Саша снова намылила руки, взбила густую плотную пену. Где-то хлопнула дверь, вырывая из морока. Саша прислушалась. Колотилось сердце. Все стихло.

Чувствуя обморочную сладковатую слабость, Саша принялась снова водить бритвой по слою пены. Нажала чуть сильней, чем нужно. Чуть сильнее, чем нежно. Что-то вскипело внутри, она испугалась, резко, против воли расправила плечи и выпустила станок. Вскочила, держась за раковину. Из зеркала глянула растрепанная девушка с горящими щеками и затуманенным взглядом. С волос капало. В голове бились мысли. Ей показалось, кто-то стоит у нее за спиной. Саша вскрикнула, обернувшись.

Никого.

Ну же, Са-ша. Посмотри себе в глаза. Посмотри. То, что ты думаешь сейчас, – это не я, это ты. То, чего ты хочешь сейчас, – это не я. Это ты. То, что ты чувствуешь, то, что ты боишься даже назвать, притворяясь, что это не с тобой и это не ты, – это ты. А еще… Еще ты хочешь, чтобы я сейчас оказался здесь, да? Чтобы встал позади тебя. Обхватил руками за плечи – вот так, как делаешь сейчас ты, за голые плечи, и коснулся груди, и провел по горлу. Ты боишься назвать все это. Тебе спокойнее думать, что ты ни при чем, что это я разбудил в тебе что-то. Ты притворяешься, что говорю я, а не ты. Что ж – пожалуйста, Са-ша, я расскажу тебе обо всем, о чем ты только захочешь, мне не страшно и не стыдно рассказывать о са́мой большой тьме внутри тебя. Итак, ты напряжена, но расслаблена, ты возбуждена, но испугана, ты чувствуешь онемение и дрожь, тебе жарко, и ты мерзнешь. Ты хочешь. Ты хочешь, чтобы я сделал с тобой то, о чем рассказывал тебе. Да?

– Да, – хрипло выдохнула Саша.

Глава 5

Паутины и капканы

Идем сегодня?

Привет. Да, давай как обычно.

Вадим, опаздываю немного, прости, пожалуйста!

Жду внизу. Холодно. Одевайся теплей.

* * *

Мороженое было прекрасно.

Надо будет как-нибудь повторить.

Обязательно.

* * *

Это был глюк. Это были сбитые настройки, жуткая случайность, которую нужно забыть. Она никогда не станет повторять этого. Это глупо. Это что-то животное. Абсурд и нонсенс. Она – хозяйка своих мыслей. И своего тела.

Правая рука скользит по левому локтю. К краю рукава. По плечу. К вороту.

Отрицание и отвращение. Это неприемлемо. Эти сны. Эти мысли. Этого не должно быть, этого не будет. Этого и не было. Был только сбой, странный и мерзкий сон от нервов, усталости и впечатлений.

Ты представляешь, что это чужая рука. Что это моя рука.

Это просто стресс. Случайные хаотичные фрагменты, которые подсознание собирает в пазл – нелепый и яркий, слишком выпуклый, слишком реальный, но она сама хозяйка своих мыслей, и она разобьет этот пазл, неважно, насколько интересно сложить картинку до конца.

Тебе интересно, какие у меня ладони, Са-ша. Ты узнаешь это в свое время. Ты узнаешь об этом в свое время – и об этом ты тоже знаешь. Но пока, если хочешь, я могу быть для тебя таким, каким ты придумаешь. Могу вместе с тобой притворяться, что все это – глюк.

Она не будет складывать эту картинку.

Ах да, я забыл, тебе неприятно думать о том, что все это выдумываешь ты. Ты борешься с этим. Ты хорошая приличная девочка. Девочка моя.

Она будет работать. Она работает как проклятая в редакции. Она работает как проклятая в «Эклектике». Она учится как проклятая. Она даже с Вадимом говорит только об учебе и о работе, потому что…

Потому что тебе так не по себе от мысли, что однажды вы окажетесь близки настолько, что он снимет с тебя свитер, футболку и джинсы, что он поцелует тебя и дотронется до тебя, а потом…

О том, что будет потом, ты не готова думать даже моими мыслями, да, девочка? Белое пальто снимают не сразу. Я чувствую, как тебе больно и холодно – словно ты срываешь с себя кожу. Это страшно, я знаю. Это страшно: всматриваться в собственную тьму, выходить из рамок, одобряемых обществом, даже наедине с собой, даже в своих мыслях, даже там, где никто-никто не дотянется до тебя. Девочка моя, у тебя горят щеки, у тебя мурашки и волоски дыбом, тянет в пояснице, царапается и ноет… Ну назови же это. Уступи себе. Я тебе разрешаю. Ты все еще не принимаешь, что я – это ты, хоть и знаешь это в глубине души. Ты еще не готова погрузиться в себя настолько глубоко… Ничего. Ничего. Белое пальто снимают не сразу.

– Что я хочу? Я… я. Я.

Тебе страшно разговаривать с собой. Но ты пытаешься. Я горжусь тобой, Са-ша.

– Чего я хочу. Что я… что мне нравится. В этих снах. Это мерзость. Это мерзость. Но… есть что-то…

Кое-что в твоих снах вызывает в тебе нечто иное, чем отвращение.

– Кое-кто в моих снах вызывает во мне нечто иное, чем отвращение.

Ты можешь исследовать это чувство. Никто не накажет тебя внутри твоей головы. Все табу – снаружи. Ты слышишь меня, Са-ша?

– Мам, слушай, ты