Кровавый дождь. Ключ к разрушению - Анастасия Король

Толпа закричала, поддерживая клич Константина, а Михаил стал проталкиваться к нему.

– Канцлер! Канцлер!

Константин обернулся. Русая с проседью коса взметнулась.

– Михаил! – вскрикнул он. Толпа расступилась. – Слава Господу, ты жив! Ты видел Амаэля? Он с тобой?

Глаза Михаила потухли, а напоминание о брате резануло по сердцу.

– Он мертв.

– Ох, – прикрыл глаза канцлер. – В этой неравной борьбе мы потеряли лучших из нас… Пока обстановка стабилизировалась, надо возвращаться на Святую землю.

– Но как мы бросим людей?

Константин покосился на окружающих и придвинулся к самому уху Михаила. Его дыхание пощекотало ушную раковину:

– Гвардейцев мало. Нам надо согласовать действия с военными. В любом случае во многих городах еще остались сигнальные колокола. На первое время они защитят лучше, чем мы.

Константин сжал плечо Михаила, совсем как брат, и прошел мимо него к выходу. Люди расступались и тянулись руками к канцлеру, пытаясь дотронуться до него, словно это могло принести им спасение. Михаил раздраженно последовал за Константином. У тела брата он заметил знакомую светлую макушку – Мария.

– Меня заменили военные, – ответила она на немой вопрос. – Что случилось?

– Высший демон.

Мария прикрыла рот рукой.

– Мне так жаль.

Он отвернулся и попытался поднять тело Амаэля, но оно было очень тяжелым. Михаил удивился тому, что вообще смог его принести сюда.

– Помоги мне. Я не оставлю его здесь. Он должен быть похоронен на Святой земле.

Рон кивнул, и, пока канцлер договаривался с военными, они загрузили тело в машину.

Канцлер подошел к грузовику. Его некогда белая мантия побагровела. Один из рукавов был надорван. Покачнувшись, он схватился за машину.

– Канцлер, вы ранены? – подскочил к нему Михаил, подхватывая его.

– Ох. Нет, я не ранен, – проговорил он. – Мне просто надо присесть.

Канцлер, с позеленевшим лицом, мягко улыбнулся. Гвардейцы помогли ему подняться и усадили его на скамью. Константин достал из внутреннего кармана мантии органайзер для лекарств. От взгляда Михаила не укрылось, что он разом проглотил около десяти таблеток.

Михаил поджал губы. Слухи о том, что канцлер Святой земли болен, оказались правдой.

Они ехали по пустынным улицам Копенгагена.

Светлые каменные дома потемнели от потеков свернувшейся крови. То тут, то там виднелись тела умерших. Редкие люди кидались под колеса машины, ища спасения, но фургон не останавливался. Военные кричали на гражданских и сигналили. Бой колокола метрономом отдавался в голове: «Бом-м-м-м-м-м… бом-м-м-м-м-м-м…»

– Вы не задумывались, почему открылись врата Ада? – наклонилась к Михаилу Мария. – Я хочу сказать, они ведь не могли просто взять и открыться. Кто-то их открыл.

Бом-м-м-м-м-м-м-м-м…

– О чем ты? – вмешался Рон. – Кто в здравом уме будет открывать врата? Ох, у меня от этого звона голова гудит.

Бом-м-м-м-м-м-м-м…

Мария закатила глаза и фыркнула. Михаил придерживал Амаэля, чтобы тот не упал со скамьи, хотя… брату уже было без разницы.

Мария была права: кто-то открыл врата Ада или они могли открыться сами? Что вообще они знали об этом? Семьсот лет назад берегине Феодосии удалось запереть Преисподнюю, но каким именно образом ей это удалось, никто не знал. Это знание потерялось во времени. Как открылись врата? Был ли в этом замешан человек? Если да, то кто это сделал и зачем?

Глава 11

Нина и Самуил

Светлело.

Свинцово-серое небо недовольно плевало в лицо мелким снегом. Нина прикрыла глаза.

Мир словно не позволял папе последний раз взглянуть на солнце.

Холодные снежинки липли к ресницам и путались в волосах. Слез уже не было.

Рамаз был сложным человеком, он творил ужасные вещи, но всю свою жизнь он защищал ее и заботился о ней. Она так и не призналась, что скучала по нему все эти годы разлуки. И теперь, стоя возле его могилы, жалела лишь об одном: она не успела сказать, что любит его. Знал ли он об этом?

– Спи спокойно, – прошептала Нина, прощаясь, и добавила чуть тише: – Я люблю тебя.

Она подняла глаза к небу и еще долго стояла в тишине.

Подол парчового платья побагровел от снега. Казалось, она надела это платье еще в прошлой жизни. Медальон папы на шее блеснул при свете дня.

Взгляд опустился с небес на демона.

Багряный покров снега стал розоветь. Еще несколько часов, и кровавый снег полностью будет погребен под новым белоснежным слоем. Самуил уложил завернутое в простыню тело на дно глубокой ямы.

Нина была уверена, что папе бы понравилось выбранное ею место: огромный, словно из сказки Пушкина, дуб возвышался над остальными деревьями на опушке леса. Мощные корни поднимались из земли, а ветви тянулись к небесам. Прекрасное место для последнего пристанища.

Выпрямившись, Самуил будто почувствовал ее взгляд. Оглянулся. В черных, как сама Преисподняя, глазах вспыхнули опасные огоньки. Он подпрыгнул и, словно невесомый, бесшумно, легко приземлился по другую сторону ямы. Он чуть шевельнул рукой. Земля послушно сдвинулась и засыпала могилу.

Самуил был не из этого мира. Весь его вид кричал об этом. Черные волосы, припорошенные снегом, взметнулись от легкого ветерка и потянулись к Нине длинными плетьми. Подпоясанный кушаком длинный алый кафтан на фоне розоватых сугробов бросался в глаза.

После короткого сна Нина смогла осознать, что произошло: хоть Самуил и прервал ритуал и Ад не был открыт, часть демонов успела вырваться из заточения. Сколько их было? Сотни? Тысячи? Миллионы?

Семьсот лет назад берегиня Феодосия пожертвовала собой и дала человечеству шанс, освободив мир от демонов, но вот люди выбрали свой путь: по какой-то непонятной причине решили вернуть монстров. Хотя нет, лишь несколько человек вздумали открыть врата Ада. Не все человечество.

И им понадобилась она, берегиня. Нина прокрутила в голове скомканные воспоминания о ритуале, но так и не смогла понять, для чего именно им нужна была она. Как жертва? Но даже не понимая, какую роль в ритуале открытия врат Преисподней играла, она осознавала, что злоумышленники могут попытаться выпустить Владыку Ада еще раз.

Внутри заворочалось чувство вины. Не она открыла врата Ада, но это ощущение было настолько явным и болезненным, что Нина разозлилась на себя.

– Не я несу ответственность за это дерьмо, – прошептала она.

Возникло острое желание сбежать подальше, на какой-нибудь необитаемый остров, чтобы никого не видеть, жить отшельником.

Руки сжались в кулаки.

Она злилась на уродов, которые похитили ее… Она злилась на весь мир… Она ненавидела себя за то, что еще ощущала трепыхание отца под своими руками…

– Какого черта?.. – процедила она сквозь