Девочка в подвале и другие истории - Рэй Гартон

бы попросить вашего священника прийти к ней. Может быть, есть какая-то церемония...

- Хэнк никогда этого не допустит, - отрезала она.

- Как он может этого не допустить, Мари? - спросил Эллиотт.

- Вы не общались с теми людьми. - Она несколько секунд ходила по кухне, затем снова села за стол и наклонилась к Эллиотту. - Знаете, как бывает, когда ты идешь к стоматологу: сначала он милый и приятный, спрашивает, как у тебя дела, и все такое, а потом, бац, он становится деловым, и для него ты просто рот. Ну, это забавно, но эти люди напоминают мне стоматологов. Они приходят, ведут себя мило и любезно, а потом, бац, переключаются на деловой тон, и я чувствую, что для них я всего лишь рот, человек, с которым они должны общаться и быть вежливыми. Все, что их интересует - это Мэдди. Они сказали мне, что она участвует в каком-то исследовании, что они дают ей новое лекарство. Я должна давать ей таблетки два раза в день и следить, чтобы она их проглатывала. Они проводят с ней часы. Однажды они пришли рано утром и остались до поздней ночи, и установили оборудование для спутниковой связи в спальне Мэдди. Я не знаю, для чего оно было, потому что они не позволили нам остаться, чтобы выяснить это. Нам пришлось вернуться наверх и не пускать никого в подвал. Это не те люди, которым можно отказать. Это те люди, чьи приказы ты склонен выполнять, и у меня будут большие неприятности, если они узнают о вас двоих.

Эллиотт покачал головой.

- Мари, не беспокойтесь об этом. Райан и я сохраним все в секрете, верно, Райан? - Он повернулся к мальчику, который кивнул. - Это только между нами тремя, Мари. Я поднимаю эту тему, потому что не уверен, что ты полностью понимаешь, что находится у тебя в подвале.

Она нахмурилась. Такое выражение лица редко можно было увидеть у Мари, и оно делало ее совсем не похожей на саму себя.

- Вы не уверены, что я..., я не понимаю.

- Это то, что меня беспокоит. Мари, вы, кажется, цепляетесь за мысль, что Мэдди просто страдает расстройством множественной личности, каким-то психическим заболеванием, тогда как для меня совершенно очевидно, что она одержима неким существом, неким духом. Райан и я пришли к выводу, что это не доброжелательное и не нравственное существо, и, честно говоря, оно нас очень пугает. Вы понимаете, о чем я говорю? Эти люди лгали вам.

Мари положила толстый локоть на стол и медленно провела рукой по лицу.

- Оно всегда пытается заставить меня усомниться в своей вере, - произнесла она после долгого молчания. - Обычно я напеваю себе под нос, когда оно начинает со мной разговаривать. Когда это только Мэдди, все в порядке. Она может быть такой милой девочкой, знаете, она очень добродушная. Когда это она. Но это не всегда она. В такие дни я много напеваю и стараюсь не слышать всех тех ужасных вещей, которые оно говорит о Боге и Иисусе. Это ужасные вещи, но позже они не дают мне покоя, те вещи, которые оно говорит. Мне приходится много молиться, чтобы выкинуть это из головы, но это становится все труднее. Я могу напевать только до определенного предела. Некоторые из этих вещей... проникают в мою голову. Я ненавижу его за это, за то, что оно так со мной поступает, за то, что заставляет меня сомневаться в своей вере, вере, которая не раз спасала мне жизнь. Я ненавижу его за это.

Эллиот нахмурился.

- Так вы все это время знали.

Она опустила голову на руку.

- Я подозревала. Но это не то подозрение, которым можно поделиться с кем-то. Люди решили бы, что я сумасшедшая, и я боюсь, что они могут быть правы. Но я скажу вам прямо сейчас, я не думаю, что для Хэнка все это имело бы какое-то значение. Даже если бы я смогла его убедить, я не думаю, что его бы это обеспокоило, пока продолжают происходить все эти хорошие вещи. Ему, наверное, было бы все равно, даже если бы Мэдди была одержима сатаной и призраком Элвиса, пока эти люди продолжают делать такие вещи, как покраска нашего дома, установка центрального кондиционера и отопления, строительство бассейна и установка большого телевизора со всей этой звуковой аппаратурой и всем остальным. Вот почему идея вызвать преподобного Томлина никогда не сработает. Какова была бы цель? Избавиться от всего, верно? Вы знаете, в какую беду мы бы попали, если бы избавились от этой твари, мистер Грейнджер? Как я уже упоминала, вы не представляете, какие эти люди. Они все деловые до глубины души, в них нет ничего другого.

Эллиот заметил изменение в чертах лица Мари – они все как будто немного сжались, словно под тяжестью какого-то огромного внутреннего груза.

Райан сказал:

- Но я не понимаю, как вы можете жить, зная, что эта штука находится под одной крышей с вами?

Остальная часть Мари, казалось, тоже немного сдалась, и ее охватили рыдания. Эллиотт понял, что уход за Мэдди сильно сказывался на Мари, и он подозревал, что она впервые выразила это.

Ее верхняя часть тела слегка покачивалась из стороны в сторону, пока она плакала.

- Это было ужасно. Хэнк не знает. Он никогда ее не видит. Он не имеет к ней никакого отношения. Хэнк не имеет представления, каково это.

- Может, пора показать ему, Мари, - произнес Эллиотт. - Может, пора показать Хэнку, с чем вы имеете дело.

- Я пыталась, я пыталась. Когда я вывожу Мэдди на прогулку, иногда Хэнк бывает во дворе, и я подвожу ее к нему. Тогда она ведет себя нормально. Она всегда говорит: ‘Привет, Хэнк’ и ‘Пока, Хэнк’. С ним она всегда ведет себя нормально.

Эллиотт почувствовал огромную волну симпатии к Мари. Ей и так хватало забот с шестью проблемными подростками, и совсем не нужно было, чтобы в ее доме появилось неземное существо, подрывающее ее веру. Он почувствовал, что Хэнк ей не особо помогает. Но она терпела и выполняла свою работу с большой заботой. Она не заслуживала такого в своей жизни.

- Мари, вы должны позвонить вашему священнику, - сказал Эллиотт. - Пусть он побудет с ней, посмотрим, что произойдет. Пусть помолится с ней.

Она промокнула глаза и щеки бумажным полотенцем, затем посмотрела на Эллиотта. Ее опухшее