Гиблое дело - Кори Доктороу

так и из групп демократ-социалистов, и миротворцев, и радикалов-республиканцев.

Мои данные слили. Деррик, конечно – в своем посте он выставлял радикалом меня, называл и «зеленым», и «красным», и социалистом, и экотеррор мне вменял, утверждая, что я строю трущобы для беженцев без экологической экспертизы. Он обставил все так, будто это я был «правым» мудаком, особенно подчеркивая тот факт, что стройка не поддерживается профсоюзом.

«Подобное „зеленое“ безумие и приводит к поджогам. Им плевать на окружающую среду. Плевать на животных, которые вымрут, потому что они не удосужились провести экспертизу и получить разрешение. Они не уважают соседей, которые хотят жить по закону, не уважают сами законы, они готовы пойти на все, чтобы продвинуть свою повестку, чтобы развалить нашу страну и превратить ее в огромный лагерь для беженцев, где нет места для продуктивных людей и работы».

Но хуже всего были комментарии: не просто злые, а откровенно невменяемые. Меня призывали казнить – а учитывая, что у этих людей на руках было много оружия и мой адрес, такие призывы пугали.

Одно я заметил не сразу: то, сколько в соцсетях появилось перепостов из других групп. Конечно, везде были свои правила, но обычно никто и не хотел общаться с противниками. Демократ-социалисты не лезли в земли крайних «правых», и те тоже к нам не захаживали.

Но сейчас оба лагеря постили скриншоты из вражеских соцсетей, что было редкостью в основном потому, что модераторов бесили начинающиеся из-за этого набеги, срачи, а иногда даже надоедливые угрозы засудить и пользователей, и их самих. Медиастраховка покрывала такие расходы в кооперативных соцсетях, на которые развалился «Твиттер», но с таким количеством судебных обращений любой страховщик бы от них отказался.

Это объясняло толпу: радикальные «правые» грозились, ну, построить нас у свежепостроенной стенки и пройтись из винтовки. Большинство впервые сталкивались с такими угрозами (кроме меня, я за годы жизни с дедом наслушался и не такого), поэтому звали всех знакомых прийти на нашу защиту.

Со стороны «правых» тоже было полно подобных призывов, только в их риторике мы были террористами, поджигателями, нелегалами и социалистами, которые наконец-то сбросили маски и открыто продемонстрировали намерение в прямом смысле снести города вместе с людьми, чтобы превратить их в рассадник нахлебников, нытиков и неудачников.

Более того: новости вырвались за пределы местных соцсетей и разошлись по всей Калифорнии, а то и стране. Люди призывали возобновить строительство жилищных проектов, замороженных из-за волны судебных запретов. Естественно, «правые» радикалы обещали пройтись по стройкам серией взрывов, аргументируя это «помощью бедным-несчастным сотрудникам городского планирования».

Я вспомнил, как часто дед ругался на «бюрократов», и фыркнул.

Обнаружив незанятый участок стены, я опустился на корточки, бесконечно листая посты от людей из других городов, спорящих о том, что происходило буквально у меня перед носом.

Потом меня тэгнули под собственной фотографией, и я опомнился. На снимке я сидел у стены, весь растрепанный и в пыли, а в руке держал одновременно телефон и сэндвич, о котором успел забыть, как и о голоде. Я запихнул телефон в карман, предварительно стерев с него соус, стащил маску и вгрызся в сэндвич. На вкус он напоминал смесь тунца, дыма и строительной пыли, но выплюнуть я не решился – вовремя вспомнил, что меня могут заснять, и это будет выглядеть странно. Потом я вспомнил, что мне передали еще один сэндвич, и закусил им, чтобы избавиться от гадкого привкуса.

Глаза с каждой секундой начинали слезиться все больше, и я натянул очки. За грязью и густым дымом видно было паршиво. Я на ощупь добрался до двери и вошел в дом. Оказалось, я такой не один – квартиры кишели людьми, которые проверяли проводку, розетки и трубы, попутно огрызаясь на растущую армию нежеланных помощников.

Я поднялся по временной лестнице на второй этаж, затем на третий, затем на четвертый, но оттуда быстро сбежал – окон там не было, зато был удушающий дым.

На третьем этаже я нашел уголок, где можно было перекусить – детскую спальню, которую собственными руками перетащил на экран, когда мы разрабатывали дом у Фыонг в гостиной. А теперь я прислонялся в этой спальне к стене! Обалдеть можно.

– Нашелся! – Маска Фыонг болталась под подбородком, а очки были сдвинуты на лоб. Ее лицо покрывали сажа и пот, и выглядела она просто потрясно. Она обняла меня и поцеловала – увы, быстро. – Ты где был?

– Спал, – сказал я. – Отрубился после того, как технику разблокировали. Хотел перекусить, и хоп. Потом проснулся, а тут… – я махнул рукой, – вот.

– Ты даже не представляешь, что пропустил, – сказала она. – В ленту заглядывал?

– Бр-р, такую жуть пишут. Думаешь, стоит бояться?

– Чего? – озадаченно спросила она. – А, ты про «правых»? Да кто их знает. К нам вроде движется целая армия копов, но будут они нас защищать от бешеных автоматчиков или сами к стенке поставят, чтобы удобнее было, – большой вопрос. Не, я о том, что творится в других городах.

– Ты про стройки? Я так и не понял, они всерьез или нет…

– О, еще как всерьез, но самое-то безумное не это, а муники.

– Я про них слышал, но…

– Это валюты, – сказала она. – Когда «Новый Зеленый курс» только вступил в силу, а безработица достигла тридцати процентов и федералы перестали выделять средства, разные города и университеты начали создавать собственные валюты при поддержке кредитных союзов. Федералы пригрозили лишить их статуса городов, те ответили, что им срать и они все равно будут пользоваться своими деньгами, а потом пришла Увайни, и необходимость в муниках отпала, потому что появилась гарантия рабочих мест.

– Точно, – сказал я. – Я тогда совсем мелкий был.

– Я тоже, но это сыграло большую роль в становлении первых миротворцев, тех канадцев, которые считали, что именно угроза несанкционированной валюты дала их премьер-министру рычаг давления на Банк Канады. Так что муники стали этаким легендарным оружием, волшебным мечом Судного дня, который никто не решался использовать.

– А теперь вдруг решились.

– Да! Ну, точнее, не совсем, но пригрозили.

– Как по мне, слишком похоже на крипту, – сказал я. – Гадость.

– Ну, да, но… деньги – это деньги, их можно сделать любыми, но конкретно этими валютами по старинке заправляют кредитные союзы. Там-то умеют делать деньги из воздуха – так, по сути, и выдаются кредиты. Просто теперь они угрожают выдавать их в обход федеральных законов. Создавать деньги, спуская их на поддержку «зеленых» проектов, а потом уничтожать за счет налогов на обслуживание системы и тем самым контролировать денежную массу. А если они не врут