Гиблое дело - Кори Доктороу

– Всегда можно отдать излишки, а себе оставить подстраховку на случай, если пожары затянутся. Но ты видела, что пишут – дольше недели они не продлятся.

– Наверное.

– Точно.

– Боишься посмотреть правде в глаза? Брукс, я же не поднасрать тебе пытаюсь. Согласна, мечта обалденная, очень в духе нашей выставки, но мечтами сыт не будешь. Если хочешь воплотить ее в жизнь, нужен план. Нужны люди, которые не побоятся полезть ради тебя в петлю. Ты должен быть на сто процентов уверен, что все получится.

– Ни в чем нельзя быть уверенным, – парировал я, закипая. Споры с дедушкой сводились к тому же – я вечно чувствовал себя так, будто на меня срут с высокой колокольни. Фыонг, видимо, тоже это заметила.

– Эй, – сказала она; отстранилась, но уложила руку мне на плечо. – Тише. Так, давай еще разок. Идея шикарная, правда. Главное – не облажаться. Тактика замечательная, но ей нужен крепкий скелет. Вот и давай думать.

Я вдохнул, выдохнул. Воздух пах дымом, и я никак не мог надышаться, не мог успокоиться. Фыонг ждала – и это помогло. Она понимала меня, понимала как никто другой. Как понимали, наверное, только родители.

– Господи, – сказал я, кое-как взяв себя в руки. – Прости, пожалуйста. Ты права. Я напридумывал себе всякого, и теперь любое замечание в штыки. Бредовая была идея. Пойдем лучше придумаем, что поесть.

– Да ну, смеешься? Идея обалденная. Выполнимая ли – другой вопрос. Слушай, нам еще несколько дней тут торчать в лучшем случае, настолки и фильмы рано или поздно закончатся, а я не настолько хорошо знаю испанский, чтобы играть в крокодила с Долорес, Камилой и Антонио. Чем еще-то заняться?

Широко улыбнувшись, я поцеловал ее в щеку. А потом Фыонг стянула свою маску, мою, и какое-то время мы жарко целовались.

– Ох, – сказала она. – Ладно, пойдем есть. А то я злая, когда голодная.

* * *

Точкой невозврата стало сообщение о том, что ветер снова переменился и пожарные перебросили силы на расчистку просеки в соседней долине, оставив самолеты работать на линии огня.

– Ну, вот и все, – сказала Фыонг. – В ближайшие пять дней точно не управятся. Еще и в Сан-Диего лес загорелся, часть людей наверняка перекинут туда. У нас полно времени, друг мой. – Она подпрыгнула на носочках, и я так расхохотался, что даже хрюкнул.

– Значит, все-таки пробуем?

– Все-таки пробуем.

За обедом мы рассказали Долорес с друзьями о своей задумке и спросили их мнение. На всякий случай предупредили, что если они откажутся – значит, на этом мы и закончим, потому что выставлять их на улицу никто не собирался. Но они отнеслись к задумке спокойно, а когда мы подробно все объяснили – даже с энтузиазмом. Они быстро нашли друзей, которые уговорили принимающие семьи пустить еще парочку человек, и бросились изучать поэтажные планы высотки, обсуждая оформление будущих квартир. Антонио, оказавшийся плотником, нашел фотографии кухонь, над которыми успел поработать, и мы отправились накладывать их на рендеры интерьеров.

Фыонг тем временем списалась с друзьями из демократ-социалистов (настроив сообщения так, чтобы они сразу же исчезали) и вышла на Тони Яннопулоса, который нашел нам крота в управлении общественных сооружений – бывшего профкома, которая дослужилась до большой начальницы, но взгляды не переменила. Немного пообщавшись, они созвонились, быстренько спелись, и вскоре она уже искала нам необходимую технику по всем городским стоянкам. Пожары и мораторий на строительство стал своеобразным двойным ударом – когда караван только начал двигаться в нашу сторону, город реквизировал у округа дополнительное оборудование, и сейчас оно просто стояло.

Я отвечал за средства защиты: кислородные баллоны, респираторы, очки, комбинезоны – в общем, за все, что должно было помочь нам работать в таком дыму, что хоть топор вешай. Но с этим вышла засада – никто не желал расставаться с вещами, которые помогали выживать в этом самом дыму.

Но потом мне позвонила Милена, я поделился с ней планами, и она с блестящими глазами заявила, что все устроит. Час спустя она позвонила мне во время очередного бессмысленного разговора с человеком из партии, а когда я переключился на нее – пустилась в пляс и объявила, что нашла на складе демократ-социалистов сорок лишних комплектов защиты, предназначенных для людей, обеспечивающих снабжение во время кризисов.

– А сейчас снабжение не надо обеспечивать? – уточнил я.

– Там суммарно человек тридцать работают, а сорок – это остаток. Не рассчитали, когда заказывали. Так сколько, говоришь, тебе нужно?

* * *

На следующий день я встал в пять утра и приступил к сборам. Соседи Фыонг согласились выделить под мои пожитки хоть всю гостиную, но чем дольше я ходил из комнаты в комнату, разглядывая вещи, оставшиеся после деда и его отца, вещи, которые мой собственный отец не потрудился забрать при переезде в Канаду, вещи, накопленные мной за девятнадцать лет на этом свете и одиннадцать лет в Бербанке, тем больше я понимал, что практически ничего мне не нужно. Папину детскую одежду дедушка выбросил, когда умерла бабушка, и не осталось человека, способного его переубедить. Читал дедушка всякую хрень. В картинах не разбирался. Семейные фотографии я оставил – сложил в коробку, которую потом собирался передать в архив Бербанка, чтобы их отсканировали и я мог в любой момент ими полюбоваться, при этом не переплачивая за хранение. Дедушкин фарфор побили вандалы. К половине восьмого я осознал, что за девятнадцать лет не нажил ничего ценного. Это вызывало смешанные чувства. С одной стороны, я был сиротой и в мире у меня ничего не осталось. С другой – я был демократ-социалистом и мог взять в фонде библиотеки все, начиная от столов и инструментов и заканчивая машинами; я был гражданином двадцать первого века и мог получить доступ к любой книге, любой песне на свете, всего пару раз нажав на экран; я был членом общества, которое могло обеспечить мне крышу над головой и запасную одежду так же легко, как я мог отыскать все эти книги, песни и произведения искусства.

Я был свободен. Сгори Бербанк дотла, и я мог бы отправиться куда угодно, мог бы начать все с чистого листа – лишь бы там были библиотеки, солнечные панели и хорошие люди. Этот мир полыхал, и впереди нас ждало много пожаров. Возможно, в будущем этот год покажется мне спокойным. Возможно, вслед за пожарами придут болезни, ураганы, наводнения и засухи.

И все же… И все же. Среди всех этих трагедий и ужасов