Гиблое дело - Кори Доктороу

обращая внимания на людей, которым приходилось сворачивать с тротуара, чтобы нас обойти.

– Брукс, это ты, может, и не такой, а все остальные – очень даже такие. Иначе они давно бы что-нибудь сделали.

Она обвела рукой прохожих, прячущихся от солнца под зонтиками и направляющих на румяные лица маленькие вентиляторы на батарейках. Из-за высокой влажности температура опять подскочила, перевалив за сто десять по Фаренгейту – ну, или сорок по Цельсию. В такую погоду бесила каждая мелочь, а все эти досмотры делали только хуже. Слова Аны-Люсии на мгновение серьезно меня взбесили, а самое хреновое – я понимал, что она права.

Пристально посмотрев на меня, она, видимо, сочла реакцию приемлемой, потому что пошла дальше.

– Пойдем по замороженному йогурту ударим, – сказала она. – Слишком жарко.

Мы встали в очередь, но тут у нее завибрировал телефон. Она уставилась на него, какое-то время в ярости переписывалась, а потом пихнула в карман.

– Сука, – пробормотала она. Белая старушка, стоящая с нами в очереди, одарила ее недовольным взглядом.

Ана-Люсия не заметила. Закрыв глаза, она стиснула зубы, и я не выдержал, постарался как можно мягче спросить:

– Что-то случилось? – так, чтобы в крайнем случае она могла спокойно меня послать.

– Да народные «Эйрбиэнби» эти, – сказала она. – Отказываются от беженцев. Сначала было еще терпимо, но теперь их десятки. Из-за террористов люди совсем с ума посходили.

– Стоп-стоп-стоп, что? Люди, которые приняли у себя беженцев, внезапно заподозрили в них террористов? Это же бред… да даже если забыть, что все террористы – двинутые белые… – Старушка укоризненно посмотрела на меня. Я показал ей язык, и она потрясенно отдернулась. Стало приятно до жути.

– Не они, а их тупые соседи. Они третируют народ, помогающий беженцам. Суки. Я даже злиться на них не могу. Нет, вот серьезно – кому захочется ругаться с соседями, которые вдруг решили, что у тебя в гостиной тусят террористы? Не с беженцами же им потом на одной улице жить.

– Да они трусы. Кому не насрать на соседей? Кому не насрать на мудаков?

Старушка открыла рот, явно собираясь что-то сказать, и я напрягся, но ее вовремя подозвал продавец.

– Какой бред, – сказал я. – Блин, да хоть все ко мне приезжайте… – Я вздрогнул, вспомнив о высотке, которую мы хотели построить. Но ведь это были просто мечты, да? А в реальности люди нуждались в доме. – Но мы должны что-то сделать.

– Нас зовут, – сказала Ана-Люсия, кивнув в сторону паренька за прилавком.

Старушка все так же сверлила нас взглядом.

* * *

Прошло три дня, и я доставлял свою двадцатую палатку. Я кинул клич в соцсетях, что собираю походное снаряжение, и совместно с волонтерами опустошил библиотечный фонд, забрав все палатки и туристические плитки, какие были. Парки превратились в палаточные городки, а местное отделение демократ-социалистов помогло раздобыть тонну испарительных кондиционеров с двенадцативольтовыми вентиляторами, работающими на солнечной энергии.

Палаточные городки стали для Бербанка шоком, публичным порицанием, напоминающим, что наш город пообещал людям жилье, а в итоге выставил их на улицу. Мне становилось совестно каждый раз, когда я проходил мимо. От биотуалетов воняло, а души в бассейне на Вердуго были заняты с самого момента открытия, что выводило пловцов из себя, и они начинали срываться на людях, которые просто хотели помыться.

Окружные демократ-социалисты нашли для местного отделения юриста, который направил в город петицию о продолжении строительства вопреки всем запретам, и мы круглосуточно дежурили у городских КПП, пытаясь собрать как можно больше подписей в рекордные сроки. За двое суток их набралось двадцать пять тысяч – одна пятая населения Бербанка, – и мы решили, что дальше ждать не имеет смысла. Поддерживающий нас член совета созвал экстренное заседание, вынес петицию на повестку дня, и вскоре зал мэрии был полон народа.

Республиканцы, конечно, тоже пришли, но мы больше не собирались терпеть их. Сомкнув ряды, мы оттесняли их, не давая окружать и запугивать самых юных, пожилых или щуплых, а одного придурка с пушкой и вовсе сдали полиции, осыпав издевками, когда его запихнули в машину.

Никто больше не верил в цивилизованную битву политических взглядов. Все маски были сорваны. Местные республиканцы показали себя акселерационистами, но акселерационисты были сепаратистами, сепаратисты – фашистами, а фашисты желали нам смерти. Шутки кончились. Все советники, мэр, казначей, юрисконсульт и секретарь заметно нервничали – дергались каждый раз, заслышав голос громче шепота, словно боялись вспышки насилия.

Заседание открыл «наш» член совета – Тони Яннопулос, представитель демократ-социалистов, который всегда поддерживал нас в начинаниях, – а после к микрофону подошел президент местного отделения партии. Я знал Хьюи Уилкинса по ежегодным пикникам, которые демократ-социалисты устраивали в Гриффит-парке, – он брал на себя шашлыки из тофу и искусственного мяса, а после концерта обязательно произносил заключительную речь и призывал помочь с уборкой.

Я никогда еще не видел Хьюи в полной боевой готовности, но сейчас, одетый в черный костюм с галстуком-бабочкой, он разразился проповедью, в которой звучала поразительная смесь праведности и гнева. Мне стало немного страшно, но страшно в хорошем смысле: если бы в этот момент он призвал нас выступить против полицейских, выстроившихся вдоль стен, половина бы бросилась в бой. А ведь он просто зачитывал подготовленные юристом выдержки из законов, доказывая администрации, что они имеют полное право обойти судебный запрет и возобновить стройку! Но самое прекрасное ждало впереди:

– Дамы и господа, сегодня вы услышали от меня множество аргументов и цитат, апеллирующих к прецедентному праву штата и всей страны. Их помогла подготовить замечательный адвокат, в чьей правоте я нисколько не сомневаюсь. Но давайте будем честны. Запрет нужно обойти не по юридическим причинам, а по этическим. Наш город полон людей, которые пришли сюда, потому что верили: мы примем их не только исходя из буквы закона, но и из-за соображений простой человечности. Наш город полон людей, которые готовы принять их, и лишь одна небольшая группа озлобленных граждан плюет на волю большинства, как плюет и на человеческую порядочность. Эти люди – пособники террористов. Они хотели захватить наш аэропорт. Из-за них мы вынуждены трястись от страха в собственных домах. В собственном городе.

Но есть вы – люди, которых мы избрали для управления Бербанком. Вы уже знаете, что у вас есть законное право обойти желания этого порочного меньшинства, вставшего на сторону террористов. Теперь же я взываю к вашей гуманности. Всем известна история Бербанка, «закатного» города. По данным переписи 1930 года, в Бербанке проживали шесть чернокожих. А ведь в округе их было значительно больше. Так почему же в