Млечный Путь, 21 век, номер 3(52), 2025 - Песах Амнуэль

хочешь от меня? Как техник, я проверку прошел?

- Да.

- А как философ?

- Нет, - хихикнула она.

- Зачем эти вопросы?

- Хиггс, мне нужно, чтобы ты ответил еще на пару моих вопросов.

- Зачем?

- Я хочу понять, чего ты хочешь.

- От кого?

- От жизни.

- Зачем?

- Так надо, поверь.

- Для кого?

- Для тебя, для меня.

- Хорошо, - обреченно вздохнул я.

- Значит, ты пожалел, что стал космонавтом?

О, господи! Я как мог сел. Опять силы оттолкнули меня от обшивки и попытались вытолкнуть в космос, но я схватился за фал и удержался. Теперь я сидел, крепко держась за поручень, как бы свесив, насколько это возможно в невесомости, ноги с края платформы.

- Тогда у меня встречный вопрос. Будут ли мои ответы иметь какое-то влияние на мою карьеру, зарплату и пенсию? Это официальное интервью?

- Нет. Это неофициальное общение двух разумных существ. Вполне добровольное, дружеское и не имеющее никаких последствий.

- Тебе можно верить?

- Да, клянусь этими звездами, что сияют вокруг.

- Я думал над этим вопросом, - сказал я.

Конечно же, думал. Кем бы я был, останься я на Земле. Была бы жизнь моя полна смысла? Если бы я прожил обычную человеческую жизнь на планете Земля, чему бы я посвятил себя? Остался бы работать на ферме у отца? Может, выучился бы на адвоката или на врача? Женился бы на Эллис, наплодил бы детей? Обычная жизнь. Семейные походы в супермаркеты, семейные обеды, покер, виски и сигары по субботам, гольф по воскресеньям... Тоскливая жизнь животного, занятого поиском подножного корма и заботами о потомстве. Пусть и упакованная в красивый костюм адвоката или белый халат врача. А по вечерам я выходил бы на веранду со стаканчиком виски в руках, чтобы перед сном полюбоваться на звезды.

А теперь что? Теперь я такое же животное, которое хочет жрать, пить, размножаться, которого заботит, не повлияют ли его ответы на карьеру, зарплату и пенсию... И в том, и в этом случае я как был животным, так и остался им. Просто немного разумным животным, летящим в межзвездном пространстве.

- И к какому выводу ты пришел?

- Я думаю, где бы, когда бы, что бы я ни делал, я бы пожалел. Но я думаю, здесь, в космосе, у меня больше шансов перестать быть животным.

- Предпоследний вопрос. Помнишь Эллис?

- Какую Эллис?! - что-то екнуло в груди.

- Из твоего последнего дня детства. Перед тем, как ты покинул отчий дом, чтобы учиться в космошколе.

- Что?! Откуда ты знаешь про Эллис?! Ты что, копалась у меня в мозгах, когда я был в анабиозе?!

- Нет! Я не делаю такого! Я бы не стала... Да и не умею я... - Она запиналась и говорила быстро.

- Тогда как ты узнала про Эллис?

***

Эллис... Кажется, я помню каждое ее движение, каждый ее взгляд, улыбку... Но сколько раз я уже ложился в анабиоз? Сколько перелетов я уже совершил? Эллис, наверное, уже успела состариться и умереть. Ее внуки уже, наверное, сами стали дедушками и бабушками. Помнила ли она меня? Виноват ли я перед ней? Я не знаю. Я помню нашу первую и последнюю встречу перед моим отлетом в космошколу.

Утро моего последнего дня дома выдалось солнечным. Был конец мая. Я проснулся около десяти, полежал немного, потом встал, потянулся, выглянул в окно мансарды, где была моя комната. Отец уже был в саду, задумчиво курил между яблонями. Мама, наверное, тоже встала. Вчера мы легли поздно. Все говорили, обсуждали мое поступление в космошколу, мою дальнейшую судьбу. Предкам было нелегко. Ферма отца обанкротилась, мы увязали в долгах. Мое поступление немного облегчало ситуацию. Космошкола обеспечивала курсантов жильем, питанием и всем необходимым, и, таким образом, уехав учится, я снимал с родителей бремя расходов, связанных со мной. Мама время от времени начинала плакать, обнимать меня. Я и отец пытались ее как-то успокоить. Я был возбужден от радости, что прошел отбор, что начинаю наконец-то самостоятельную жизнь, хотя периодически меня охватывало сомнение, правильно ли я делаю, что оставляю родителей. Может, стоило остаться, устроиться на работу и таким образом помочь родителям? С другой стороны, стать космонавтом была моя давняя мечта, никак не связанная с финансовым положением семьи. Да и работу сейчас найти довольно трудно.

Я видел, как трудно моей матери свыкнуться с моим отъездом. Отец тоже переживал, но в целом с пониманием относился к моему выбору, ибо сам в свое время хотел пойти по этой стезе.

Я сделал несколько упражнений на растяжку, принял душ, побрился и спустился вниз. Мама с сестренкой была уже на кухне. Готовили завтрак.

- Привет, обезьянка, - сказал я сестре и потрепал ее по голове.

- Привет, космонавт.

Это было приятно.

- Я приготовила твои любимые оладьи, - сказала мама.

- Спасибо.

Выглядела она нормально, только круги под глазами говорили о бессонной ночи.

- Мам...

- Что?

- Мам, извини меня, пожалуйста...

Это то, что я должен был тогда сказать. Встать на колени и просить прощения и благословения. Должен был поцеловать ее руку. Не как мужчина целует руку женщины, а как сын целует руку матери. Руку, которая утешала, укрывала, ласкала, вытирала слезы. Руку, которую я когда-то клал под щеку вместо подушки...

Я знаю, я имел право на выбор, я имел право решать, чему посвятить свою жизнь. Но я должен был покаяться... Вместо этого я просто сказал:

- Пойду позову папу.

Под конец завтрака отец спросил:

- Какие планы на день?

- Должен занести некоторые вещи Полю. Я у него давно брал. Нужно вернуть.

- К обеду ждать? - спросила мама.

- Постараюсь.

- Что тебе приготовить?

- Мам, ничего, не беспокойся.

- Я просто пытаюсь урезонить свой материнский инстинкт, хочу тебя накормить получше перед дальней дорогой. Ладно, сынок, сделаю что-нибудь из того, что ты любишь.

Было это сказано с какой-то обидой, но тогда это прошло мимо моего сознания. Или мое тогдашнее сознание не хотело знать эту обиду? Или это сейчас моя совесть добавляет в то воспоминание обиду, которой никогда не было? Я не знаю...

- Мам, действительно, ничего не надо, не беспокойся.

- Приготовлю твой любимый суп с фасолью.

- Спасибо, - ответил я.

Я помог убрать со стола, потом поднялся к себе, отобрал вещи, которые должен был