Новые миры. Ежеквартальное издание. ВЫПУСК 1 - Баррингтон Дж. Бейли

желтом мешочке. Он поприветствовал нас, сняв шапку, а затем встал спиной к собравшимся, глядя через долину на дальние леса и холмы. Он стал приятным дополнением к веселью, за которым мы следили во время еды.

  Хищники бежали по бесконечным дорогам, не обращая внимания на то, что их окружало - пустыня, саванна или лес. Они всегда могли найти пищу, настолько велика была их скорость.

  Тяжелые небеса лишали мир красок и времени. Неуклюжие травоядные казались почти неподвижными. Только хищники были сообразительны и неутомимы, они сами создавали свое время.

  Стая хищников собралась на перекрестке дорог в районе вересковой пустоши. Один из них совершил убийство. Это был большой серый зверь. Его радиаторная решетка была разинута в злобном оскале. Он лениво растянулся на обочине дороги, пожирая тело молодой самки. Двое других, недавно убитых, лежали неподалеку, и с ними можно было разобраться позже.

  Это случилось задолго до того, как внутренние паразиты проникли в механизмы вечности.

  - Ну же, Брайан, - сказал Портинари, открывая вторую бутылку молодого вина. - Клитон пытался подловить тебя на неточности. Ты дважды уклонился от ответа, а теперь притворяешься, что поглощен ужимками этих танцоров!

  Клитон оперся на локоть, величественно размахивая в воздухе куриной косточкой в желе.

  - Портинари, из-за запаха цветущей акации и аромата вина нового урожая я и сам забыл, в чем дело, так что на этот раз мы отпустить Брайана. Он может идти!

  - Отпустить - не обязательно значит дать свободу, - сказал я. - Кроме того, я способен избавиться от любого спора.

  - Искренне убежден, что ты мог бы выскользнуть из словесной клетки, - сказал Клитон.

  - Почему бы и нет? Потому что все фразы содержат противоречия так же, как и мы сами... в том смысле, что Портинари - математик и пес, обезьяна и ученый.

  - Все фразы, Брайан? - поддразнил Портинари.

  Мы улыбнулись, как обычно делали, когда готовили словесные ловушки друг для друга. Дети собрались вокруг, чтобы послушать наш разговор, все, кроме пухлого мальчика, одетого в черное, который теперь прислонился к стволу осины и вглядывался в синюю даль. Мило жестикулируя, остальные прислонились друг к другу, чтобы решить, говорим ли мы истину или ерунду.

  Конечно, Коломбина не слушала. Пришли другие гномы в бархатных костюмах. Они пели, танцевали и поднимали шум; только самый первый из их племени отложил свои цимбалы и теперь ласкал и целовал прелестные обнаженные плечи Коломбины.

  Все еще улыбаясь, я передал свой бокал Портинари, и он наполнил его до краев. Мы оба были расслаблены, но настороженно готовились к испытанию.

  - Как бы ты описал это действие, Портинари?

  Все ждали его ответа. Осторожно, но по-прежнему улыбаясь, он сказал:

  - Я не допущу неточости, дорогой Брайан. Я налил тебе только что разлитого вина, вот и все!

  Под одним из разбитых надгробий прыгала жаба. Я слышала, как она движется - такая тишина воцарилась в нашем собрании.

  - Я налил тебе только что разлитого вина, - повторил я. - Как я и предсказывал, мой друг, ты допускаешь явное противоречие. В начале фразы ты наливаешь вино, но к концу оно оказывается только что разлитым. Последовательность твоих действий полностью противоречит замыслу. Твое чувство времени настолько искажено, что ты через мгновение отрицаешь только что сделанное!

  Клитон расхохотался - даже Портинари не удержался от смеха, - дети запищали и запрыгали, динозавр подскочил, а когда Коломбина захлопала в ладоши от радости, горный карлик вытянул из-под корсажа ее пышные груди. Прикрыв их руками, Коломбина вскочила и, смеясь, побежала между деревьями к озеру; любимый олененок следовал за ней, а карлик гнался за Коломбиной по пятам.

  Над сочной травой струился дождь, образуя завесу влаги. Казалось, он висит в воздухе, не падая, пропитывая все между землей и небом. Это был грандиозный летний ливень, тихий и мимолетный; он продолжался десятки тысяч лет.

  Время от времени солнце пробивалось сквозь облака, и тогда движущаяся в воздухе влага окрашивалась в яркие цвета, но затем тускнела, обретая тусклый медный оттенок, когда облака залечивали раны.

  Металлические звери, проносившиеся сквозь этот непрекращающийся ливень, гудели и рычали на бегу. Внешне они сияли, оставаясь неуязвимыми, краски и хромированная отделка сверкали, как ножи; но вода, постоянно летящая с их вращающихся колес на броню, оказывала смертельное воздействие. Ржавчина проникала во все движущиеся детали, раковая опухоль металла добиралась до сердца.

  Города, где обитали эти звери, были окружены огромными кладбищами. На кладбищах многочисленные трупы, которых больше никто не боялся, превращались в рыжую пыль, в забытые останки.

  Пока мы допивали вино и ели сладости, гномы и ребята танцевали на лужайке. Некоторые юноши запрыгивали на своих гусей-лебедей и крутились над нашими головами, устраивая воздушные рыцарские поединки. Все это время пухлый мальчик в черном стоял в задумчивости. Портинари, Клитон и я смеялись, болтали и флиртовали с проходившими мимо деревенскими девушками. Я обрадовался, когда Портинари объяснил им мой парадокс о неточности.

  Когда девушки ушли, Клитон встал, завернулся в плащ и предложил нам вернуться на паром.

  - Солнце склоняется к западу, друзья мои, и холмы бронзовеют, встречая его сияние, - он величественно указал на солнце. - Уверен, что вся его траектория сводится к тому, чтобы доказать недавний афоризм Брайана - единственное постоянное счастье заключается в преходящем. И закат напоминает нам, что этот золотой день сделан всего лишь из поддельного золота, которое теперь истончается.

  - А мне все это напоминает, что я растолстел, - сказал Портинари, с трудом поднимаясь, рыгая и поглаживая живот.

  Я поднял с гробницы фигурку, найденную Клитоном, и протянул ему.

  - Да, пожалуй, я сохраню эту тень под зонтиком, пока не найду кого-нибудь, кто сможет пролить на нее свет.

  - Он тебя об этом просит? - спросил я.

  - А может, приветствует тебя? - добавил Портинари.

  - Он проверяет, идет ли дождь, - ответил Клитон. Мы снова рассмеялись.

  Почти скрытая тошнотворной дымкой, ими же и созданной, стая машин стояла на обочине дороги и кормилась.

  Дорога выглядела вполне естественно. Великий вельд, покрывший почти всю поверхность планеты, наконец-то оборвался здесь. Казалось, что он закончился без всякой причины. Так же необъяснимо, как и прежде, начались горы; они поднимались из земли, словно айсберги - из окаменевшего моря. Они были еще новыми и неустойчивыми. Дорога пролегала вдоль их подножия, напоминая порез на толстой коже равнины.

  Это было двадцатидвухполосное шоссе, на котором предусмотрено движение как с отрицательной, так и с положительной скоростью. Стая