Стрекоза - Екатерина Валерьевна Шитова

смогла рассказать ему о том, что произошло. Я старалась забыть это, вот только такое не забывается. К сожалению, плохое остается жить в памяти, оседает на дно души и превращается там в тяжелый камень. Почему с возрастом люди перестают мечтать и совершать безумства? Может быть, из-за этих внутренних камней, которых, год от года, становится все больше?

Встречи с Някке скрашивали мое существование. Все-таки, я была по уши влюблена в него. У меня шла кругом голова и дрожали колени в его присутствии. Он знал, что я ношу ребенка, поэтому о близости даже не заикался. Мы много гуляли по лесу, говорили, смеялись, узнавали друг друга ближе. Казалось то, что мы росли в разных, совершенно противоположных мирах, нам никак не мешало. Някке с радостью и воодушевлением рассказывал мне о карельской природе. В школе, признаюсь, я не отличалась рвением к учебе, а теперь я легко усваивала новые знания, потому что знала, что они мне пригодятся. Еще мы говорили о нашей скорой свободе, строили планы, куда отправимся из Лаайниккена, когда все закончится.

***

Снежная зима накрыла Лаайниккен пушистым белым покрывалом, на скалистом берегу озера, словно по волшебству, выросли причудливые ледяные скульптуры, а само озеро не замерзало. Мы любовались этой красотой вместе с Някке, от этого вся природа вокруг была пронизана любовью.

Перед тем, как уйти, Някке каждый раз целовал меня. Его страстные поцелуи и чувственные прикосновения согревали меня зимой, сводили с ума, его объятия пылали жаром сильнее, чем натопленная печь. После встречи с ним, улыбка еще долго не сходила с моего лица. Оставаясь одна, все последующие дни до новой встречи я, раз за разом, вспоминала каждую минуту, проведенную с ним, вспоминала сладкий вкус поцелуев моего возлюбленного. В конце концов, я возблагодарила судьбу за все, что с мной случилось. Ведь, не попади я в Лаайниккен, не пройди все испытания, я бы не встретила его, моего возлюбленного, моего Някке… Каждую ночь, перед тем, как уснуть, я шептала себе: "Скоро все закончится. Скоро мы будем неразлучны. Вместе мы все преодолеем, вместе мы справимся с моей болью и с его сомнениями и страхами. Все будет хорошо."

Мне хотелось в это верить, и я верила. Наивному сердцу жизненно необходимо верить в хорошее, только так оно может продолжать биться.

Все эти восемь месяцев я пыталась забыть о существовании Никко. Вот уж у ком я хотела забыть, так это о нем. Айно поначалу просила меня проведать его, поговорить с ним, но я категорически отказывалась, а когда она принялась настаивать, я впала в истерику. Меня не могли успокоить больше часа, после чего Айно отстала от меня. Но время от времени я видела возле себя жуткую черную тень, которая преследовала меня с самого первого дня в Лаайниккене. Теперь я знала, что это он, мерзкий уродец, следит за мной. Это он, а не Някке, был виновен в гибели моего отца. Я всеми силами пыталась вычеркнуть его из своей памяти, но он все время напоминал о себе. Это портило мою спокойную и безмятежную жизнь.

***

Однажды, после очередного тщательного осмотра Айно, я сказалась ей, что пройдусь до леса.

– Ты бы не отходила далеко от дома, Дана. Вдруг роды начнутся, – с тревогой в голосе сказала Айно.

– Я недалеко. Если начнутся, я успею дойти обратно. Не за десять же минут ребенок появляется на свет! – капризно ответила я.

– Всякое бывает, – обеспокоенно проговорила Айно.

Я скорчила недовольную гримасу, а потом рассмеялась. Набросив на плечи тулуп, я вышла из дома и улыбнулась солнцу и синему небу. Живот был тяжелый, тянул книзу, я поддерживала его обеими руками и шла вперед, шумно дыша. Сестры, встретившиеся мне на пути, перестали шушукаться, но до моих ушей долетела последняя фраза.

– Говорят, Хранитель просто красавец! Хотела бы я поскорее попасть к нему на очищение!

Поравнявшись со мной, девушки поприветствовали меня и учтиво склонили головы.

– Нужна ли тебе какая-то помощь, Дана? – спросила одна из них – та, что мечтала скорее попасть к Някке.

Я строго взглянула на нее и поразилась тому, как красива была девушка. Меня обожгло ревностью. Я знала, что за прошедшие месяцы я сильно располнела, стала неуклюжей, неповоротливой. К Някке же каждую неделю Айно приводила новых девушек. До этого момента я не думала о том, что какая-то из них может ему приглянуться. А теперь ревность вытеснила из головы все мысли.

– Мы можем проводить тебя, куда скажешь, Дана, – предложила девушка, прервав мои мысли, – вот только нужно сказаться Айно.

Она смутилась от моего пристального, недоброго взгляда. Я отвела глаза в сторону и покачала головой.

– Я просто прогуляюсь вокруг дома, мне не нужна помощь, – сухо ответила я.

Девушки ушли, и я, немного постояв и переведя дух, пошла дальше, смотря по сторонам и наблюдая, как после зимы начинает зеленеть хвоя, как набухают почки на голых ветвях. В лесу был особый воздух – свежий, кристально чистый и одновременно пропитанный сотнями ароматов: земли, освободившейся из-под снега, мокрого мха, первоцветов, разбавляющих яркими пятнами коричневые краски земли. Погруженная в мысли о возлюбленном, я шла все дальше и дальше, незаметно уходя в чащу.

Остановившись, я вдохнула весенний воздух полной грудью и поняла, что ушла уже слишком далеко и нужно возвращаться назад. И тут вдруг я снова почувствовала чье-то присутствие рядом с собой. Резко обернувшись, я увидела черную тень, промелькнувшую неподалеку и скрывшуюся между деревьями. Противное, давящее ощущение поднялось к самому горлу, мне стало страшно. Я знала, что здесь, в лесу, мне не убежать от Никко, от этих мыслей у меня затряслись колени.

– Опять ты? Да отстань же от меня! – закричала я, нарушая криком тишину леса.

Я оглянулась по сторонам, но тени уже нигде не было. Придерживая руками живот, я стремительно направилась по тропе назад к поселению. И тут рядом с собой я услышала хриплый мужской голос. Это был голос Никко.

– Уходи, Дана. Уходи прочь из Лаайниккена. Я ведь сказал тебе это еще тогда, когда тебя привезли ко мне на остров Соединения.

– Аааа! – отчаянно завизжала я, закрывая уши ладонями, – Отстань, проклятый!

– Уходи, пока еще не поздно! – не унимался Никко.

Я бросилась бежать, но вскоре рухнула на колени, изо всех сил сжав зубы. Живот вдруг пронзила сильнейшая боль – такая, что искры посыпались из глаз. Когда боль отступила, я вытерла испарину, выступившую на лбу и, тяжело дыша, поднялась на ноги. Но через несколько шагов снова согнулась пополам, глухо