По воле чародея - Лилия Белая

– Где же твоя дерзость? Где твоя управа на меня? Сама виновата, глупая. Я думал, после встречи с Полудницей и твоих волшебных слёз-воспоминаний мы нашли общий язык, но – нет, как оказалось… Жалко.

– Простите меня, прошу…

– Не хочу, – покачал головой пан, поправляя упавшие на лицо длинные пряди, в свете лучика казавшиеся ледово-синими. – Устал постоянно тебя прощать. Пора и уважению научить. Знаешь, дорогуша, так хочется иногда сыграть роль того, кем ты являешься в глазах других. Ты меня увидела, как жестокого палача, ну что ж, я постараюсь не выходить из этого образа. Я ведь злой волшебник, помнишь? Как из твоей сказки…

Настасья с мольбой глядела в глаза колдуна, молила всем сердцем о прощении, но хозяин поместья остался непреклонен. Он не кричал, говорил тихим, вкрадчивым голосом, от которого холод разрывал позвонки.

– Радуйся, работать в ближайшее время тебе не нужно. Заслужила ты отдых… Яков! Девчонку не кормить, не поить, пока я не разрешу. Я тебя не убью, дорогая, нет, ты мне живая нужна. Но, поверь, такой урок ты запомнишь надолго.

Прежде, чем уйти, господин Вишнецкий передал Якову подсвечник и, обернувшись к Насте, вытащил из-за пояса кинжал.

– Последний штрих, дорогуша.

Схватив за запястье, волшебник заставил её встать. Настасья зажмурилась, когда он зашёл ей за спину. На какую-то, на самую страшную долю секунды Настасье показалось, что сейчас чародей перережет ей горло, но он всего лишь взял в руку её волосы, заплетённые в длинную косу.

Острым лезвием без затруднений помещик одним движением отрезал их до плеч. Золотистая коса упала на солому. Самый тяжкий позор для незамужней девицы – лишиться своих кудрей.

– Как отрезал твои локоны, так же легко отрежу твою прошлую жизнь. Поверь, найду способ.

Скованная смятением, Настасья тронула волосы, секунду назад – её гордость, и медленно, по стенке опустилась на холодный пол.

– Приятных тебе снов… пленница чародея!

Властош, вышедший вместе с Яковом, громко захлопнул за собой деревянную дверь и закрыл её на замок.

Настя старалась не разрыдаться, но тряслась. Глаза щипало не только от слёз, но и от кромешной мглы. Света почти не осталось. Только слабый лучик, пробивающийся из высокого оконца, напоминал о том, что там наверху такая желанная воля, та самая свобода, которую девочка раньше просто не замечала.

Тайный раздел библиотеки

Потом за книги принялася.

Сперва ей было не до них,

Но показался выбор их

Ей странен.

Чтенью предалася

Татьяна жадною душой;

И ей открылся мир иной.

А.С. Пушкин

«Евгений Онегин»

– В темнице?!

Палашка буквально завопила от ужаса.

Ближе к ночи, когда она не нашла Настасью на кухне, где уже несколько раз умудрялась втихую кормить её, кухарка направилась к невольным.

Обойдя все дворы, переспросив всех, кого только можно, но так и не разыскав девочку, она пошла к хозяину усадьбы. Он-то наверняка знает, куда пропала дочь мельника! Он, хочет, не хочет, а скажет – Палаша знает нужные способы.

Чародей всё-таки выдал чистую правду.

И… тотчас пожалел.

– Да ты изверг! Сущий изверг! – запричитала кухарка, широкими шагами меря гостиную. – Сажать бедняжку в ужасное подземелье, да ещё и в цепи заковывать! Ты ведь почти никогда так не поступал ни с одним слугой! А ты! – Она, шипя разъярённой старой кошкой, обернулась к преспокойно ужинающему Якову. – Идиот! Лысый идиот, вечно на поводу идёшь! Неужто не промелькнуло ни капли жалости у вас двоих, дубины вы стоеросовые!

Сидящий в кресле рядом с паном и трапезничающий куриной ножкой, Яков Миколыч зажал уши, дабы не слышать слова кухарки, задевшие и его самого.

Властош, между тем, невозмутимо смотрел на огонь, потрескивающий в камине. Казалось, он даже не слышал упрёков Пелагеи или попросту к ним привык. Маг медленно потягивал вишнёвое вино. В отличие от слуги, он не ужинал мясом, а просто неспешно пил. Кушать совершенно не хотелось.

Муравьиным роем копошились мысли в голове, и касались они в основном Искусницы. Порицания нянюшки потихоньку выводили его из себя. Пелагея всё тянула и тянула одну и ту же песню. Она начала разглагольствовать об иных методах воспитания непокорных девиц, несколько раз пригрозила своим уходом и упомянула о том, что пан становится похожим на своего деда.

В конце концов, помещик не вытерпел. Грозно стукнув кулаком по столу, вскочил с кресла.

– Хватит на меня орать, Пелагея! Девчонка заслужила. Если бы не Степан, меня бы уже тут не было! Настасья предала!

– Я понимаю, соколик, но… есть же другие методы, Властош. Просто, прислушайся!

– Есть, моя хорошая. Да, только их на девчонке испытывать бесполезно!

– Вот-вот, – вставил Яков, – для этой строптивицы существует только один метод: розгами по одному месту и причём ре-гу-ляр-но!

Палашка открыла было рот, но маг поднял руку, остановил жестом.

– Решение моё о наказании Анастасии нерушимо, – твёрдо сказал он. – Я в своём доме с собственными крестьянами имею право делать всё, что пожелаю. И не потерплю никаких пререканий, даже от тебя, дорогая кормилица. На сем и закончим.

Палашка тяжко вздохнула.

– Не отпустишь девочку – уеду навсегда. Не ухмыляйся! Не думай, что шучу! У меня накопления есть. Возьму вещи, деньги и поеду за тридевять земель, слышишь? Меня в любой трактир или гостиницу на кухню примут, а ты продолжай жить своей господской жизнью, мучать дитя, которое по твоему чёртовому мнению может раскрыть имя убийцы пани Лады, хотя и так всем известно, кто совершил преступление!

– Не ругайся, нянюшка. И к тому же, я не хочу верить в это, – задумчиво возразил колдун. Гнев его затихал. – Криош не убивал Ладу. Да, он жестокий человек, но он не пошёл бы на такое. Она его родная дочь. И пусть ко мне он тоже относится не лучше, чем к ней, но всё же… Я думаю, это лишь глупые домыслы.

Пелагея покачала головой. Слишком хорошо, хотя минуло много лет, помнила она тот день, когда Криош Вишнецкий погубил её батюшку. Но то был крестьянин, а Лада – дворянских кровей, и при том – родной человек. Нет, собственную дочку – не мог… Да, и доказательств вины Криоша, как таковых, не имелось. Он присутствовал ночью в тереме, когда убили Ладу, но там был и Властош, и дворовые слуги, так на кого угодно можно свалить преступление!

– Прости меня, вспылила чутка, – Палашка сжала сухой рукой пальцы чародея.

Наклонившись, Властош с нежностью поцеловал няню в макушку.

– И ты