Опасные видения - Коллектив авторов

Ведро уже стояло у двери. Сегодня – серебристое; вчера было золотое. Он решил, что серебристое ему нравится больше – просто молоко в нем выглядит таким белым и прохладным.

Кухонная дверь не поддалась, и тогда Ллойд понял, что она напоминает обуться. Черт, а ему больше нравится босым. Черт, лучше бы вот так и ходил.

Он бы и доил лучше сам, но Они объяснили, как это опасно. Что там и опомниться не успеешь, как уже получишь копытом в лоб! Насилу уговорил Машины разрешить доить каждое утро одну корову, которую накачивали успокоительными и фиксировали ее ноги стальной рамой.

Он обул удобные голубые сапоги и снова взял ведро. В этот раз дверь открылась без труда – и вдали тут же заголосил петух.

Да, в жизни двери не раз закрывались перед Ллойдом. Достаточно, чтобы он ожесточился, если б не Они. Он знал, что Им доверять можно, хоть они и оставили его без работы в 1970-м. Десять лет он слонялся без дела, пытался устроиться рабочим на фабрику, да куда угодно. И вот, когда он уже был на грани, его спасли Они.

Когда он вошел в сарай, Бетси, его любимая корова джерсийской породы, уже была прикована спящей к раме. Играла динамичная легкомысленная мелодия – самое оно для дойки.

Нет, весь вред не от Машин, знал Ллойд. А от людей. Люди и животные, живые существа – вот кто норовит брыкнуть тебя в лоб. Хоть ему и нравились Джо и Бетси – а они ему нравились больше людей, – по-хорошему, он не доверял и им.

А Машинам доверять можно. Они о тебе заботятся. Одна с ними беда: считают себя больно умными. Всегда такие умные и деловитые, с ними чувствуешь себя ненужным. Будто только стоишь в их тени.

В целом десять минут прошли приятно, и, войдя в прохладную молочную, чтобы опустошить ведро в трубу, которая вела бог знает куда, Ллойд вдруг ощутил странное желание. Ему захотелось парного молока, хоть он и обещал Им этого не делать. Его предупреждали о болезнях, но слишком уж хорошее выдалось утро, чтобы чего-то себя лишать. Он наклонил серебристое ведерко к губам…

И его вышиб из рук удар молнии, обрушив Ллойда на пол. Ну или ему показалось, что это молния. Он попытался подняться и обнаружил, что не может сдвинуться с места. Из потолка стал сочиться зеленый туман. А это еще что за черт? – подумал он и уснул посреди лужи разлитого молока.

Первый МЕД сообщил об отсутствии видимых повреждений. Ллойд К. Янг, AAAAMTL-RHO1AB, крепко спит, пульс учащенный, частота дыхания нормальная. МЕД-8 продезинфицировал помещение и уничтожил все следы сырого молока. Пока МЕД-1 промывал Ллойду желудок и прочищал носовые пазухи, горло, пищевод и трахею, МЕД-8 срезал и уничтожил всю одежду. Пока создавалась новая, Ллойда согревал температурный модуль. Несмотря на смягченный пол, при падении пациент сломал палец ноги. Было решено не передвигать его, а поставить койку с ортопедической вытяжкой там же, на месте. МЕД-19 рекомендовал терапевтическое наказание.

Когда Ллойд очнулся, включился телевизор, где был дружелюбный седоволосый человек.

– Сочувствую вам, – начал он. – Только что вы пережили несчастный случай, чаще всего приводящий к летальному исходу, – падение у себя дома. Отчасти ответственность несут наши Машины, поскольку спасали вашу жизнь от… – Человек замялся, когда позади него загорелись буквы: «БАКТЕРИАЛЬНОЕ ЗАРАЖЕНИЕ». Затем продолжил: – …физически предотвращая опасность для вас. Поскольку других вариантов действий не представлялось, избежать травм было невозможно.

Только вы. В конечном счете только вы можете спасти себя, – человек показал на Ллойда. – Только благодаря вам современная наука сможет что-то изменить. И только вы можете снизить наш шокирующий уровень смертности. Вы же готовы сотрудничать, правда? Спасибо.

Экран погас, и телевизор распечатал брошюру.

В ней во всех подробностях описывался ход несчастного случая и говорилось о вреде непастеризованного молока. Там говорилось, что Ллойд проведет в постели неделю, и предлагалось воспользоваться телефоном и кнопкой «ДРУЗЬЯ».

Профессор Дэвид Уоттли сидел в теплой воде своего бассейна в Южной Калифорнии и хотел поплавать. Но это запрещалось. Видимо, аппараты каким-то образом знали, что он делает, потому что стоило погрузиться глубже чем по грудь, как начинал жужжать в знак предупреждения мотор реанимационного прибора у бассейна. Звук напоминал рычание овчарки. Или, пожалуй, подумал профессор, небесной гончей, анти-Мефистофеля, искушающего добродетелью.

Уоттли посидел совершенно неподвижно, потом нехотя поднял пухлое розовое тело из воды. Эх, все равно что ванну принять. Возвращаясь в дом, он бросил на приземистую Машину взгляд, исполненный ненависти и презрения.

Запрещено как будто все, что хочется. С того самого дня, как ему пришлось бросить английскую литературу девятнадцатого века, Уоттли все больше стесняли веления механики, отнимали прежние удовольствия одно за другим. Уже забыты трубка и портвейн, роскошные обеды, утренние заплывы. Вместо библиотеки теперь стоял автомат, который каждый день выдавал две страницы подвергнутого тщательной цензуре Диккенса. Веселые, колоритные, остроумные пассажи печатались увеличенным шрифтом Schoolbook. Они вгоняли Уоттли в тоску.

И все же он не сдавался. Он обрушивал анафему на Машины в каждой букве писем Дельфинии – воображаемой знакомой – и воевал со своей столовой по поводу обедов.

Если столовая не отнимала еду вовсе, то как минимум старалась отбить аппетит. То окрашивалась в желчно-желтый, то играла громкую динамичную музыку, то на стенах мелькали портреты голых толстяков. И каждый день находила что-нибудь новенькое, и каждый день Уоттли придумывал, как ее перехитрить.

Теперь он облачился в свою академическую мантию и вошел в столовую, готовый к битве. Сегодня, увидел он, вся комната была увешана зеленым бархатом и озарена золотой люстрой. Стол стал тяжелым и дубовым, нелакированным. И без крошки еды.

Зато на нем была привлекательная блондинка.

– Здравствуйте, – сказала она, соскакивая на пол. – Это вы профессор Дэвид Уоттли? Я Хелена Херши, из Нью-Йорка. Я узнала ваше имя благодаря «ДРУЗЬЯМ» и решила вас найти.

– Я… здрасте, – пролепетал он. Вместо ответа она расстегнула платье.

МЕД-19 одобрил то, что происходило дальше, в качестве средства против вредной фантазии «Дельфиния». МЕД-8 спрогнозировал годовой курс лечения и выявил, что итоговая потеря веса может прибавить Уоттли до 0,12 года жизни.

Когда Хелена уснула, профессор сыграл пару матчей с «Идеальным Шахматистом». Когда-то Уоттли был в шахматном клубе и не хотел совсем растерять навыки. А растерять их проще некуда. Он поражался, сколько раз «Идеальному Шахматисту» приходилось жульничать, чтобы поддаться ему.

Но он все-таки побеждал, матч за матчем, и каждый раз «Идеальный Шахматист» качал пластмассовой головой из стороны