Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

— А Вадбольский ошибок не допускает, — подвела она итог. — Потому вы скучный человек, зато вполне подходите Искусственному Интеллекту, исполнительный и предсказуемый слуга.

Я перезарядил оба глока, в моей барсетке могу разместить сколько угодно уже заряженных магазинов, а я человек, как обидно сказала Мата Хари, не любящий приключения.

— Проверь стелс, — велел я, — а то что-то фонить начал. Огонь можешь открывать сразу.

— На поражение?

— Без исключения, — подтвердил я.

— Я не подведу, — заверила она твёрдо. — Винцеремос!.. Но пасаран!

Я вздохнул, вытащил пистолет. Кисть оттягивает недобрая тяжесть, проверил, всё работает, запасные магазины совсем не ощущаются в барсетке. Ладно, уже отмерехлюндичал, иначе какой из меня интеллигент, я снова парубок моторный и хлопец хоть куда казак, сколько там этой цивилизации, а до того я сотни миллионов лет рвал зубами врага и пожирал его ещё тёплую дергающуюся плоть, и ничуть не было стыдно, у нас всегда на первом месте выживаемость, не выйдет выживаемости — не будет и опер Вивальди и теорем Колмоголова…

— Пора, — сказал я себе шёпотом, — пойдем улучшать цивилизацию! Не хочется, понимаю, кому она нужна, но зачем-то надо!.. Иначе Большой Взрыв впустую, а это недопустимо.

А что, подпискнул угодливый голос интеллигента, культурное поле надо чистить от сорняков, иначе те всё сожрут, а что не сожрут, вытеснят всю культуру на обочину под колёса телег.

Мата Хари на скорости исчезла за мутной стеной Щели, я стиснул рукояти пистолетов и шагнул следом, но сперва создал усиленную иллюзию себя и пустил её с винтовкой за плечами, спокойного и не подозревающего об опасности.

В висках кольнуло болью. Снова убивать, на этот раз уже человеков, а это в общем-то нехорошо, неправильно. И не потому, что как это убить меня, лучше я убью этих нехороших людей, но я приучен смотреть на всё правильно, а здесь в сравнении с моей домашней картинкой недоправильно всё или почти всё.

За жизнь цепляются отчаянно как хорошие люди, так и нехорошие. Я их разделяю на тех, кто способствует прогрессу, а кто его тормозит, а то и тянет взад.

Взад тянут многие, даже не подозревая, что разрушают цивилизацию, пытаясь сохранить старые нормы. Ну, к примеру, самое простое: человек проработал всю жизнь, потом получает заслуженную пенсию и просто отдыхает. Хорошо, правильно, но эта правильность начала давать сбои из-за снижения рождаемости, а потом из-за резко увеличившейся продолжительности жизни, а тут ещё перспектива вот-вот бесконечной продолжительности жизни. Одно дело платить пенсию пять, десять, да хоть двадцать лет, но бесконечно… этого ни одно государство не выдержит, к тому же количество пенсионеров будет расти и расти!

Так что в новое время работать придётся всем. Не в шахтах с тяжёлыми кирками в руках, но каждый должен вносить что-то в пользу общества, а не просто лежать на берегу тёплого моря и приговаривать: кормите меня, лелейте, я на вечном отдыхе!

Та же ситуация и у меня, когда решаю, вносить ли мне посильный вклад в совершенствование общества, или трусливо-интеллигентно забиться в норку, дескать, сложные вопросы, решайте без меня, а я тут в сторонке посмотрю, что получится.

Можно даже не в норку, а стать крутым олигархером, но, по сути, это та же норка, если отказываюсь от самого главного, что могу: влиять на общество.

Но я уже сам, ещё не решив этот глобальный вопрос, решил это для себя подсознательно, когда Басманову принёс зелье, когда изготовил спички нового типа, а потом и вовсе разработал магазинную винтовку, а она точно изменит мир, его всегда больше всего изменяло оружие, а не труды величайших философов.

Мата Хари уже не стреляет. Она под стелсом, но по вспышкам лазера можно определить, её место, потому постоянно двигается, но не как стрекоза, чей полёт легко просчитать, а как бабочка, с её рваным порханием ни один воробей и ни одна синица не могут её поймать.

Я всадил пулю в плечо последнего наёмника, который показался мне вожаком, ему почти оторвало руку, подошёл, спросил у распростертого и стонущего:

— Кто послал?

Он прохрипел:

— Я ничего не скажу…

— Все так говорят, — сказал я таким тоном, словно выбиваю сведения из пленников вот так уже лет двести, — а потом рассказывают, но уже полудохлые… А ты ведь жить хочешь?.. Каждая тварь Божья хочет, а ты ещё та тварь… Если скажешь, что моей милости изволится, отпущу. Мне нужен главарь, кто вас послал, а не ты, тварь неразумная.

Претит так делать, я же демократ и местами либерал, все имеют права, но, с другой стороны, если кто-то самовольно берёт прав больше, то и с него можно взять больше.

Я давно избавился от детской веры, что бифштексы разводятся в холодильниках. Коров убивают, режут, расчленяют, строение их тел такое же, ну почти, как и человеческое. А если режут невинных коров, которые не воруют, не убивают и даже не сквернословят, то чем люди лучше, которые с пеленок отягощены первородным грехом?

Он завопил, когда я с каменной мордой начал втыкать нож в нервные узлы, это куда больнее, чем грубо и неинтеллигентно бить по голове или по ребрам, и через пять минут я уже знал, что послала банда виконта Елисея Бомелия, он живёт в особняке рядом с казино, хозяином которого и является.

— Теперь… отпустишь?

— Да, — ответил я, — и даже позабочусь. Господи, прими его душу.

Издали донёсся бодрый голос Маты Хари:

— Бэлла чао, бэлла чао, — на этот раз выбрала красивое меццо-сопрано, хотя я предпочитаю, чтобы песню неаполитанских партизан исполнял самец, ну типа Дина Рида или хотя бы Магомаева, — бэлла чао, чао, чао… Был ещё снайпер, вон за теми кустами, но я его на всякий случай ухрюкала первым, вдруг хорошо стреляет?

И нет ли у него амулета, подумал я хмуро, различающего иллюзии.

— Молодец, — сказал я. — Лучших нужно убивать первыми. Тогда лучшими будем только мы.

— Винтовка у него ручной работы, — сообщила она. — Что-то очень сложное и дорогое.

— Здесь мы закончили, — сообщил я. — Теперь в гостиницу, а утром с барышнями сходим в Щель… и на этом закончим эту дурость.

— Принято, шеф!.. Ох и отосплюсь!

Я поморщился, намекает на моё несовершенство. Я могу не спать неделями, но не в режиме полного отсутствия сна, а она, такая умная и работящая, времени на какой-то дурацкий и никому не нужный сон не теряет, всё трудится, всё трудится, как пчёлка, о женитьбе уже и не намекает, скромница, только смотрит грустно и тихонько вздыхает.

В коридоре двое шофёров спят на лавках, а Антуан и водитель Глорианы азартно режутся в карты.

Увидев меня, Антуан сказал с некоторой озабоченностью,

— Ваше благородие, вроде бы пару часов назад с той стороны слышалось что-то вроде выстрелов…

Я сказал со вздохом:

— Да, я как раз мимо шёл. Чего они там перессорились, ума не приложу! Но перебили друг друга, дураки.

Антуан сказал с недоверием:

— Все? Даже последний?

Я отмахнулся.

— Последнему стало стыдно, мы же русские совестливые, не то, что вы, французы, там где у вас учтивость и галантность, у нас ортодоксальная нравственность, взял и застрелился. Так что сходите, заберите оружие. И всё, что в карманах, ваше. А ещё на крыше снайпер с наверняка дорогущей винтовкой. Труп можно оставить, а винтовка тоже ваша.

Я вошёл в свой номер, вообще-то я здесь как человек будущего, но соответствую ли высоким запросам, или всё равно тварь дрожащая?.. Не подминает ли меня, такого умного и всезнающего, под себя мир, заставляя подстраиваться под его варварские законы и обычаи?

А как решаю возникающие вызовы? Как человек, заполучивший молоток?

С другой стороны, если для решения конфликтов начну использовать сложнейшую дипломатию глобализма, не остановят ли меня примитивным ударом дубины в лоб? Здесь это самый действенный способ решения проблем, даже международных. Даже табакерка не понадобится.

А Государю Императору лишь бы не было конфликтов в стране, их есть на кордонах, а союзников только двое, да и то говоришь «союзники», а сам стыдливо оглядываешься, не услышал ли кто, кого называешь союзниками.