Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

Передохнув, я с решительным видом поднялся со стула. Посмотрел в большое зеркало в дверце шкафа, да, хорош. Интеллигент, а как хорошо лишаю жизни менее интеллигентных!.. Господь знал, что всё пригодится, потому и оставил в нас, человеках, все-все умения, чему за всю историю обучились все зукариоты.

В коридоре пусто, видимо Антуан сумел и других уговорить сходить в ночь, а то одному боязно, и волки как-то иначе воют.

Всё-таки я уже обжился в этом мире и хорошо обжился, особняк Елисея Бомелия отыскал с ходу, ещё бы не заметить это помпезное чудо. Никаких систем безопасности, хотя и занимается незаконным делом, я без труда вошёл во двор, правда, накинув стелс-режим и стараясь двигаться в полной тишине.

Мата Хари быстро облетела особняк со всех сторон, сообщила, что спальня Бомелия на втором этаже, слуги все храпят в общей комнате во флигеле, а хозяина защищает разве что цветочная занавеска на окне.

Конечно, кроме раздражающей Мату Хари занавески защищает ещё и само окно, там толстая дубовая рама, но я уже умею общаться с таким делом, ему проще научиться, чем решению тензорных уравнений, потому у нас воров-домушников больше, чем математиков.

Через несколько минут Бомелий проснулся от того, что я одной рукой зажал ему рот, а другой приставил холодное острое лезвие ножа к его такому тёплому горлу.

Глава 6

— Хорошо спится? — спросил я. — Ладно, ответишь на вопросы, спи дальше. От тебя зависит, каким сном, можно и вечным.

Он смотрел вытаращенными глазами, лицо медленно багровеет, полипы у него в носу, что ли, я сказал тихо:

— Сейчас уберу, но если хочешь заорать… не успеешь, мужик!

Он торопливо кивнул, я осторожно отнял ладонь, вытер об одеяло, однако ножом пощекотал кожу горла в районе адамового яблока.

Он прохрипел:

— Кто ты? Нужны деньги?.. Вот там, в столе, второй ящик…

— Деньги всем нужны, — ответил я резонно. — Но миром правит информация, хотя это слишком сложное понятие… В общем, зачем прислал тех дураков по мою душу?

Он вытаращил глаза.

— Мужик… ты в своём уме?

— В своём, — ответил я озадаченно, — а в чём дело?

Он прохрипел, скосив глаза на блестящее лезвие:

— Да кому ты нужен?

Я усмехнулся.

— Значит, кому-то нужен, раз прислали целый отряд.

Он сказал с трудом, стараясь не слишком двигать кадыком, и так остриё прорезало кожу, тонкая струйка крови выступила и медленно начала движение по волосатой груди:

— У тебя самомнение, парень. Для слуги слишком…

— Стоп-стоп, — сказал я, начиная догадываться, дрожь пробежала по телу. — Хочешь сказать, эти идиоты собирались убить не меня?

Он слабо повторил сквозь зубы:

— Да кому ты нужен?

— Так-так, — сказал я в растерянности, — значит, не я… А кто? Мои спутницы? Которая из них?

Он сказал одними губами:

— Убери нож.

— Сперва ответь, — ответил я. — Так чья жизнь понадобилась?

В его блёклых глазах проступило нечто вроде насмешки.

— Парень, не всё так просто. Никто никого убивать не собирался. Поступил заказ, прервать ваши походы. Для этого убивать не обязательно. Даже нежелательно. А вот припугнуть, нанести урон, слегка покалечить… а то и не слегка, другое дело. А вот ты, да, разошёлся!

— Широк человек, — согласился я, убирая нож от его глотки. — Это у нас в генах.

— Где-где?

— Где-то в жопе. Ладно, как там с полицией, не моё дело. Я, как оказалось, вообще в стороне. Обидно. Но такова жизнь. Теперь подробно, от кого заказ?

Он усмехнулся бледными губами.

— Парень, ты впервые в этом мире?

— И живу впервые, — подтвердил я.

— Это давно отработано, — сообщил он. — Заказ поступает от неизвестного лица посреднику. Тот не знает от кого и зачем, ему важно, сколько заплатили. А уже он нанимает людей, готовых выполнить заказ…

— А посредника знаешь?

— Да, — ответил он, — я посредник. Но я не знаю, кто мне заплатил.

Я подумал, спросил замедленно:

— Деньги, что заплатили, в ящике стола, говоришь?

Он ответил слабо:

— Да, половина. Остальные пришлось сразу раздать, иначе бы не пошли.

— Не двигайся, — велел я, — и останешься жить.

В ящике стола обнаружились три перевязанные пачки денег. Не пересчитывая, сунул в карман, буркнул:

— Полицию вызывать не стоит. Мы всё решили миром, да?

Он торопливо закивал.

— Да, конечно. Зачем мне полиция?

Ещё бы, мелькнула саркастическая мысль, зачем ему полиция, ему же пожизненно сибирские рудники, сам будет молчать и другим велит.

А вот что мне делать, пока непонятно. Да и цель нанимателя не совсем ясна. Похоже, не прочь подставить меня таким образом, дескать, с ним нельзя и на улицу выйти, либо припугнуть самих девиц, чтобы сидели дома и не рыпались, блюли честь и готовились к выдаче замуж.

Раз заказчику безразлично, кого из суфражисток покалечат, лишь бы урон был позаметнее, то он точно не из их родни. Некая третья сила?.. Похоже, похоже…

Войну ещё и с этой третьей силой не потяну, это точно, и так жилы трещат. Но раз уж и сам собираюсь этот рейд сделать последним, заказчики нападения могут быть удовлетворены: я и эти великосветские барышни дальше идём врозь. И, скорее всего, больше в Щели не пойдут, я постараюсь изо всех сил. Во имя суфражизма и прогресса.

Так что этого врага можно переместить в конец списка.

Главное, что нужно мне?.. Безопасность суфражисток?.. Но, похоже, вскоре этот вопрос отпадёт сам по себе.

Будь это летом, солнце бы уже сияло над городом, но зима есть зима, и сейчас только середина долгой непроглядной ночи, по-российски холодной и резкой.

Когда я вернулся в гостиницу, морды у всех четверых водителей довольные, от двоих пахнуло хорошим вином, явно уже сбегали в буфет и, хорошо заплатив сонному сторожу, вернулись с добычей.

Антуан сказал истово:

— Ваше благородие, как хорошо, что наши хозяйки под вашим могучим крылом!

— Ну что вы, — сказал я скромно, — это я у них под высоким покровительством!

Выглядят очень довольными, явно наёмникам заплатили хорошо, и все деньги были при них.

— Хозяйкам не рассказывать, — предупредил я. — Им же надлежит быть трепетными, горячий кофий прольют, опять виноват я. Да и вопросы появятся, а зачем они вам?

Все истово закивали, я вошёл в свой номер и с удовольствием рухнул на кровать. Можно даже поспать два-три часа.

Как и повелел себе, хотя это не себе, а своему организму, он всё-таки в подчинении, проспал я три полноценных часа, чувствую себя полностью освежившимся, никаких укоров совести, не то время, но ещё некоторое время лежал в постели, чутко прислушиваясь к голосам в коридоре.

Сперва там прошебуршились уборщицы, поправляли коврики перед дверьми, обсуждали новых постояльцев, кое-что услышал интересное, кто бы подумал, молодец Аня Павлова, не ожидал от такой тихони, затем послышались звонкие голоса горничных, кому-то из жильцов потребовался завтрак прямо в номер.

Я дождался, когда моя команда направилась в зал для завтрака, пусть все займутся своими трюфелями, так ко мне меньше вопросов и придирок, ещё минут через пять сам вошёл в обеденный зал, напевая:

— Ну почему ко мне ты равнодушна?

И почему ты смотришь свысока?

Я не прекрасен, может быть, наружно,

Зато душой красив наверняка-а-А!.

Сюзанна обернулась первой, лицо озарилось, словно увидела принца на белом коне брабантской породы, воскликнула с энтузиазмом:

— Кто это равнодушен к нашему Вадбольскому?.. Покажите мне эту мерзавку, я сама удавлю голыми руками!

— Да, — поддержала и Изольда. — Кто посмел обидеть нашего общего любимца?

При слове «общего» Сюзанна чуть поморщилась, но тут же улыбнулась, общее пользование заканчивается, а дальше гордый барон будет снова в её единоличном распоряжении.

Глориана сказала холодно:

— Вадбольский, вы опоздали. Понимаете ли, что незадекларированным опоздунством ставите под удар всю нашу экспедицию?..