Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Скользнув глазами по книжным полкам, Дмитрий Павлович зацепил взглядом фотографию Инночки Дворской, и заулыбался. Сразу потеплело на душе.

«Инночка…»

Пушкинские строки не раз приходили ему на ум, но он лишь воздыхал тяжко. Всё, что ему осталось — любоваться женщиной, будившей в нем полузабытый трепет и те самые «благотворные порывы». А ведь Инна еще и умница вдобавок!

Ей одной он рассказывал всё, не утаивая ничего, и не приукрашивая. О дальних походах — через пески и горы, болота и дебри тайги. О научном поиске, о деле всей жизни.

Инночка даже пару раз заглядывала к нему в гости, и потом профессор еще долго принюхивался — и блаженно жмурился, улавливая аромат женских духов…

С Инной было интересно беседовать, ум её быстр и точен. Заслуженная артистка СССР понимала речи минералога и однажды призналась, что пишет книгу об их встречах и разговорах.

«Это слишком интересно и важно, — восклицала она, — чтобы держать только для себя, в своей памяти! Знаете, я в школе читала „Занимательную минералогию“ Ферсмана. Сравниваю с тем, что услышала от вас, и понимаю — скукотищу он писал! Вот, честное слово, переработаю свои конспекты — папа мне поможет — и сразу издам! Я уже и название придумала: „Беседы с профессором Григорьевым о минералах и самоцветах“! Звучит⁈»

— Звучит… — выговорил Дэ Пэ вслух, и встрепенулся. — Ах, ты, мерзкий старикашка! Пропустишь же!

Нащупав пульт, он поспешно вдавил выпуклую кнопочку, и громадный «Рекорд», висевший на стене, как полотно в черной раме, расцветился заставкой «Звезды КЭЦ».

— Здравствуйте, дорогие наши телезрители! — сладко улыбнулась великолепная Наталья, «Генератор Идей» среди троицы ведущих. — Сегодня у нас особенная программа…

— Как будто мы другие программы выпускаем, не особенные! — фыркнула очаровательная Инна, исполнявшая обязанности «Критика».

— Не спорьте, — мягко сказала восхитительная Маргарита, игравшая роль «Эрудита». — Тем более что сегодня вести передачу будем не только мы…

— В смысле?.. — затянула Дворская, до того убедительно изобразив чуточку агрессивное недоумение, что Станиславский впал бы в экстаз.

— В прямом эфире тяжелый межпланетный корабль «Циолковский»! — торжественно провозгласила Гарина.

— Почему это ТМК? — тут же прицепилась Инна. — «Циолковский» — ЭМК! Он экспериментальный!

— Эксперимент удачно завершён, Инночка! Испытания закончены, и наш «Звездный Флот» пополнился еще одним кораблем. «Циолковский» очень далеко отсюда — он в Поясе астероидов. Его экипаж вернется на Землю лишь в сентябре, и уж мы встретим первых межпланетников, как полагается! Скажу по секрету, — лукаво улыбнулась Рита, — они проедут с почетным эскортом по проспекту Кутузова…

Талия отзеркалила ее улыбку, и развила тему:

— Мы можем связаться с ними в любой момент, но разговора не получится. Скажем им: «Здрасьте!» — и лишь двадцать минут спустя радиоволны долетят до ТМК. Космонавты — народ вежливый, они ответят: «Привет! Хэлло!» Вот только мы услышим их ажно на сороковой минуте… А тут и передаче конец! Таковы они, космические просторы! — развела руками Ивернева. — Поэтому слушаем и смотрим…

— Говорит и показывает «Циолковский»! — воскликнула Инна…

…Григорьев еле дышал, просматривая «марсианскую хронику». Строматолит… Мутный керн из дейтериевого льда… Пироксен и оливин, отложившиеся в Гесперийском периоде, аналогичном земному архею…

А когда космонавты начали хвастаться добычей из Сезамских пещер, Дмитрий Павлович не выдержал и расплакался. Слезы текли по его щекам, а профессор улыбался, ладонями смахивая щекочущие капли.

«Дожил! — колотилось в голове. — Дожил!»

Он еще в пятьдесят шестом году предсказывал, что редкоземельные гранаты образуются не только в лаборатории, но и в природе. И вот, сбылись чаяния… Изоморфный ряд Григорьева: «спессартин — эльминдин — ивернит» — оказался реальностью!

— Дожил… — выдохнул Дмитрий Павлович, и шмыгнул носом.

Самое время сказать напыщенно, красуясь, как в глупых романах: «Теперь и помереть не жалко!»

— Ага… Не жалко… — пробурчал Дэ Пэ, кривя губы. — Жа-алко!

Оставляя кресло, старик плотно сжал рот, чтобы не кряхтеть, и медленно, не торопясь, зашагал в прихожую.

«А схожу-ка я, погуляю! — решился он. — Подышу хоть свежим воздухом!»

Сборы заняли полчаса, и вот исшарканный порог остался за спиной, как Рубикон.

— Шагай, шагай, окаменелость… — брюзжал Григорьев. Оглянулся воровато, и запел слабым, скрипучим голосом: — Марш вперед, труба зовет, бра-авые ребята! Выше голову держать, сла-авные орлята!

Пятница, 25 ноября. День

Москва, Кремль

Этот кабинет, самый высокий кабинет страны, так и назывался у чекистов — объект «Высота». Здесь работал Брежнев и вся череда президентов СССР — Андропов, Романов, Лебедь…

И ничегошеньки не менялось в обстановке — хорошая, чисто английская традиция. Всё тот же тяжелый, основательный стол, и даже знаменитые «рогатые» часы, чей циферблат обрамлен штурвальчиком, те же самые, что отмеряли время в далёких семидесятых. А в четыре высоких окна по-прежнему видны «дома-книжки» с проспекта Калинина и высотка МИДа, прикрытая, как шапочкой, башенкой со шпилем — строения будто заглядывают в кабинет поверх кремлевских зубцов и крыш.

В простенке между оконных проемов, точно посередине, висит портрет обволошенного Маркса. Напротив, на длинной светлой стене — Энгельса и Ленина.

Путин покинул рабочее место президента СССР, и медленно прошагал к окну. Теперь этот вид — зеленая кровля Арсенала, огромная Троицкая башня — на долгих пять лет. Как минимум…

Владимир Владимирович усмехнулся. Горячка предвыборной кампании, вся эта полукочевая жизнь в постоянных разъездах, напряжение самих выборов и даже инаугурация — всё схлынуло.

Первые дни он чувствовал себя очень странно, словно и не его выдвигали на высший пост в государстве. Смотрел, как будто со стороны. Телевизионщики списали его состояние на уже ставшую знаменитой «путинскую сдержанность», а ему просто было не по себе — избранный президент с трудом привыкал к новому статусу, и далеко не сразу уверовал, что произошедшее с ним — правда.

Да, пара дней потребовалась, чтобы новая реальность слилась с его буднями. Всё…

Теперь не его станут вызывать в Кремль, а он сам будет приглашать «на ковёр»…

«Какое „всё“! — усмехнулся Путин. — Всё только начинается!»

Клацнула дверь, и в кабинет заглянул личный секретарь.

— Владимир Владимирович, — прошелестел он. — Елена фон Ливен…

— Да-да, пусть войдет.

Начальница УСБС не вошла, а явила себя. Годы брали свое, но время еще не стерло с лица княгини следы увядшей красоты. И это, не считая жизненной энергии, мягкого обаяния и той самой породистости, по слухам, отличавшей знать.

— Елена Владимировна! — шутливо поклонился президент.

— Владимир Владимирович! — по-светски отозвалась фон Ливен, изображая элемент реверанса.

— Прошу! — дождавшись, пока сядет дама, Путин занял свое место за столом, и переплел пальцы. — Хочу ознакомить вас с решением некоторых кадровых вопросов, — начал он в официальной манере, но тут же будто слабину себе дал, улыбнулся краем рта. — Вчера я подписал приказ о назначении командующего Черономорским флотом, адмирала Ивана Гирина, первым заместителем главнокомандующего ВМФ СССР…

— … Рыцаря Приората, — пробормотала тихонько княгиня.

— Что-что? — не расслышал президент.

— О, это я так, о своём, девичьем! — поспешно улыбнулась фон Ливен.

Владимир Владимирович лишь кивнул, продолжая:

— … Повысил его в звании до адмирала флота. Истинный русский офицер! Он мне чем-то напоминает Ушакова… В том числе, и внешне. Да и сын в него пошел, натура весьма независимая! Когда Максиму Ивановичу, и года не прослужившему в звании каплея, вручили погоны капитана 3-го ранга, он сразу поинтересовался в штабе, не с отцовской ли это подачи? Его успокоили: повысили, дескать, за участие в боевых действиях!