Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— Да-а? — удивилась княгиня. — А Максим мне ничего не рассказывал! Мы как-то пересеклись с ним этим летом.

— Скромный товарищ, — усмехнулся Путин. — Грызться за чины не станет, но и своего не упустит… Это случилось в позапрошлом году. Максим Гирин служил тогда на УДК «Владивосток». Корабль совершал переход из Раджина в Камрань, и вошел в Тайваньский пролив как раз, когда Южный флот КНР разворачивал «правоохранительную операцию» в терводах Тайваня. Попросту говоря, устанавливал блокаду острова, которую китайцы политкорректно именовали «карантином». До сих пор неясно, что пришло в голову тайваньцам, но их эсминец «Ки Лун» и фрегат «Чэнь Кун» атаковали наш вертолетоносец. Командира БЧ-2, — а это артиллерия, ракеты и прочее — ранило, и Максим тут же заменил «бычка». Действуя решительно, грамотно и умело — я повторяю строки из приказа штаба Тихоокеанского флота — капитан-лейтенант Гирин отбил атаку тайваньских ВВС, «спустив» в море звено F-18, и потопил вражеский эсминец, использовав всего две противокорабельных ракеты. Третья досталась фрегату…

— Молодец! — восхитилась ее сиятельство.

Владимир Владимирович согласно покивал, разглядывая — и разгадывая — свою визави. Именно ее, женщину, хоть и кандидатку в члены ЦК КПСС, но титулованную дворянку, крещеную — и верующую! — он прочил на должность председателя КГБ.

Хватало, конечно, и других претендентов, вполне себе пролетарского происхождения, но Путину понравилось, как Елена фон Ливен повела себя в жутком ЧП с «прорывом инферно» в Подмосковье, да и в январский кризис. И существовал еще один довод «за»…

Однажды он прочитал представление Елены Владимировны на «Золотую Звезду», подписанное Цвигуном после краха операции «Полония», и с очень интересной резолюцией Андропова: «Наградить орденом „Александр Невский“ — для дворянки это будет самая высокая награда, даже выше звезды Героя». И Ю Вэ не ошибся, княгиня очень гордилась своей наградой.

Путин сдержал улыбку, припомнив, как он удивился, узнав, что коллеги и подчиненные обращаются к Елене Владимировне со старорежимным «ваше сиятельство», но потом понял, что они это делают не хохмы ради, а, чтобы подчеркнуть своё к ней уважение. К тому же и сам глава дома Романовых передал почему-то княжеский титул именно Елене, женщине, а не её кузену Анатолю Ливену. С чего бы это?..

— Елена Владимировна… На родовом гербе Ливенов значится: «Государю и Отечеству»… А что это значит для вас?

Фон Ливен посмотрела на президента внимательно и строго.

— Для меня, Владимир Владимирович, это не пустой звук, — сказала она отрывисто. — Не примите за высокий штиль, но служение Отечеству… Российской ли Империи или Советскому Союзу, как ее прямому правопреемнику… я мыслю, как высшую цель. А государи… Они ведь люди, приходят и уходят. А Родина остается.

Путин кивнул и раскрыл кожаную папку.

— Указ о назначении генерал-лейтенанта фон Ливен председателем КГБ СССР готов, — сказал он обычным голосом, снимая с ручки золоченый колпачок. — Сейчас я его подпишу…

Княгиня побледнела и выпрямилась на стуле, как будто желая непременно встать по стойке «смирно».

Начеркав свою роспись, президент мельком глянул на Елену Владимировну, и улыбнулся.

— А еще об одном назначении мы газеты не оповестим! Марина Теодоровна Исаева займет ваше нынешнее место… Вообще-то, начальница Управления Службы Безопасности Сопределья — должность генеральская, но пусть «Росита» два-три года хотя бы в полковниках походит. Обрадуете её, ваше сиятельство?

Воскресенье, 27 ноября. День

Московская область, Ново-Щелково

«Ка-62», гражданский вариант хищной военной «Касатки», был не похож на обычные вертолеты конструкции Камова — его нёс всего лишь один винт, а рулила машина хвостовым «фенестроном». Зато в просторном салоне стекленели обширные окна — любоваться землей с высоты.

Турбина уже запышливо свистела, раскручивая лопасти, и Тата Ивернева пригнулась, уводя голову от махового разлета. Валькенштейн лишь голову в плечи вжал — коротышке винт не страшен! — и просеменил к «вертушке».

— Полезайте! — крикнула Тата. Пропустив Давида Марковича, она поднялась сама и захлопнула дверцу. Рокот турбины зазвучал глуше, но спокойно поговорить всё равно не дал бы, и майор, кивнув пилоту, протянула Валькенштейну наушники.

— Наденьте, чтобы не кричать, но слышать!

Давид ловко нацепил приспособу, зачем-то дунул в усик микрофона, и спросил:

— Как слышно?

— Разборчиво, — фыркнула Ивернева.

С клекочущим гулом вертолет поднялся и, взбивая воздух лопастями, направился куда-то за МКАД.

— Наталья Павловна… — Валькенштейн пристально глянул на спутницу. — А куда мы, собственно?

— На экскурсию, Давид Маркович! — Тата скупо улыбнулась. — Да вы не хмурьтесь, я вовсе не смеюсь над вами и… как это… не подкалываю! Мы пролетим, скажем так, над местами боевой и трудовой славы вашего неблагодарного другана, Рона Карлайла. Этот ученый идиот не просто выдал себя за другого, но и затеял очень опасный эксперимент — проколол асинхронное дзета-пространство! А в «Дзете» нет Земли, зато сколько угодно вакуума! И «прокол» довел человечество до глобальной «разгерметизации»… Над этими местами вращались черные тучи, скручиваясь в колоссальную воронку — кубические километры воздуха с громадной силой затягивало в совершенно иной, жуткий, беспросветный мир! С корнем выдирало деревья, срывало крыши, разваливало дома… Ураганный ветер сходился к провалу со всех сторон, унося машины, автобусы, ларьки… А первым пострадал институт, где Карлайл ставил опыт — здание сложилось первым, и ухнуло в «прокол»…

— Туда ему и дорога… — проворчал Валькенштейн, жадно высматривая следы катаклизма.

— С земли уже не так видать — за десять лет природа подзатянула шрамы, а мы ей помогали. И почву завозили, и лес высаживали… Вон! — встрепенулась майор. — Смотрите! Это Фрязинский лесопарк! Видите?

— Ни хрена себе… — пробормотал Давид.

Под брюхом вертолета тянулся нескончаемый вывал леса — деревья легли на обглоданную, истерзанную почву, макушками указывая на «врата инферно» — большое круглое озеро. Его берега обрамляли красивые здания, пыхтела паром градирня, а дальше раскидывался научный городок.

— В первые недели на месте озера чернел огромный провал, больше ста метров в глубину, — неторопливо рассказывала Тата, — а вон та речушка срывалась водопадом… Потом озеро заполнилось, и сейчас мало кого пугает, что водоем, по сути, «послед прокола». Именно здесь крутилась воронка, с грохотом утягивая всё живое и неживое в мир «Дзеты», где Солнце — мрачная железная звезда…

Валькенштейн долго молчал. Затем покосился на Иверневу, и ворчливо спросил:

— Скажите честно, Наталья Павловна, зачем я вам понадобился? Нет, я понимаю, что обратный ход для меня закрыт, что в «Гамму» родимую мне не вернуться. Я ведь поддерживал Данилу, спонсировал, так сказать, этого террориста! Но вы и меня поймите! Всю свою жизнь я только тем и занимался, что делал деньги! Я не встретил любимой женщины, не создал семью, у меня нет, да уже и не будет детей… Зато разбогател! А на хрена мне мой миллиард⁈ На кого его тратить? Кому завещать? Хотя про завещание рановато еще, хе-хе…

— Давид Маркович… — серьезно заговорила Тата. — Вы, может, и не желая того, узнали много тайн и секретов. Да, вам неизвестна и непонятна транспозитация, но вы знаете о самой возможности перехода между сопредельными мирами! И вы в курсе того, зачем мы создали Службу Безопасности Сопределья…

— Да уж… — буркнул Валькенштейн. — Озеро меня не слишком напугало, но вот тот вывал… М-да. Как на месте падения Тунгусского метеорита!

— Давид Маркович, — решительно сказала Ивернева, — СБС нужна надежная база в гамма-США, как минимум, на ближайшие десять-пятнадцать лет, и ваше ранчо подходит для этих целей, как нельзя лучше. И…

— Я согласен! — резко выпалил Давид. — Но только с одним непременным условием — завербуйте меня по всем правилам! И пусть в сейфы КГБ ляжет мое досье! И чтобы у меня был оперативный псевдоним!