Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

– Где живёшь? – спросил я, выруливая со школьного двора.

– На Пушкина, сто двадцать три, – ответила Марина, пристёгиваясь. – Давайте, я в навигатор вобью?

– Не надо, – сказал я. – Просто показывай, как ехать.

Она кивнула и села ровнее, сложив ладошки на коленях. Приятно смотреть – девчонка явно не испорченная, такие в любые времена на вес золота.

Я включил музыку, и из колонок тихо зазвучала Светлана Рерих, певучим голосом выводя:

– И только я, только я буду рядом…

Марина чуть улыбнулась, заслышав эти строки.

– Представляете, это любимая песня моей бабушки.

– Серьёзно? – хмыкнул я. – Значит, у тебя хорошие музыкальные гены.

Марина залилась румянцем и отвернулась в окно. Я ехал медленно, чуть опустив стёкла и наслаждаясь прохладным ветерком. Вечер был тёплый, редкий для осени. Классуха с минуту смотрела в окно, потом повернулась ко мне.

– Спасибо вам, Владимир Петрович, – сказала она. – Вы так всё организовали, нашли подход к ребятам. Как вы вообще сумели привлечь наших хулиганов? Они сменку‑то и то никогда не носят, а тут целый субботник…

– Марина, – перебил я мягко. – Предлагаю не о школе.

Девчонка улыбнулась чуть растерянно, как будто я застал её врасплох.

– Давайте… А о чём?

Я бросил короткий взгляд на неё. У нас как‑то устаканилось, что я обращался к ней на «ты», а она продолжала мне «выкать» с каким‑то своим одной ей понятным упорством.

– Вот скажи, чего тебе хочется прямо сейчас? – поинтересовался я.

Классная на секунду задумалась, этот вопрос тоже застал её врасплох.

– Вы знаете, – она рассмеялась чуть растерянно. – Мне хочется угостить вас конфеткой!

Девчонка достала из сумки какую‑то карамельку и протянула мне. Я взял, покрутил в пальцах.

– Ну, не отказать же даме, – сказал я и положил конфету в карман.

Марина снова уставилась в окно, но на этот раз с каким‑то странным выражением лица. И через несколько секунд она продолжила:

– Вы знаете, Владимир Петрович… чуда, наверное, хочется, – Марина вздохнула. – Вот вы слышали, сегодня через полчаса будет звёздопад?

– Ничего себе, – сказал я, приподнимая брови. – Нет, не слышал.

– Да, – кивнула девчонка. – Настоящий, редкий. Говорят, видно будет даже в городе.

Она помолчала, глядя в небо.

– Жалко только, я живу на третьем этаже, окна выходят во двор, и я ничего не увижу…

Я украдкой взглянул на неё. Свет фар встречных машин мягко ложился на её лицо, в глазах, как в зеркале, отражались огни улиц. И в них, в смысле в глазах, было то самое детское ожидание, которое редко встретишь у взрослых.

Мы пересекали мост, под которым блестела речка – тихая, чёрная, с отражениями фонарей. На другом берегу, чуть в стороне, виднелось недостроенное здание. Бетонный каркас, огороженный металлическим забором.

Я задержал на нём на секунду взгляд.

– А как насчёт того, чтобы доесть роллы? – спросил я.

Марина повернула голову, удивлённо, но с интересом.

– А давайте, – ответила она, но тут же поправила сама себя. – Ну если вы никуда не спешите.

Девчонке, конечно, самую малость не хватало уверенности в себе. Как у той же Афанасьевой или моей сожительницы…

– Не спешим, – заверил я и свернул с дороги в поворот сразу после моста.

Машина подпрыгнула на гравии, потом выехала на площадку перед забором. Я остановился, заглушил мотор.

Марина насторожилась, не понимая, что происходит.

– Владимир Петрович… а что вы собираетесь делать?

– Будем смотреть звёздопад, – заверил я, показывая на крышу бетонного блока. – Думаю, что там нас ждёт великолепный вид на ночное небо.

– Но тут же закрыто… нельзя, – прошептала Марина, озираясь.

– Можно, если очень осторожно, – усмехнулся я. – Главное не шуметь и смотреть под ноги.

– Ну… – Марина колебалась секунду. – А пойдёмте!

В её глазах мелькнуло то самое детское, живое любопытство. Было видно, что она уже забыла и про усталость, и про школу.

Я вышел из машины, хлопнул дверцей – в вечерней тишине звук отозвался гулко.

Открыл заднюю дверь, достал коробку с оставшейся едой и сунул в пакет, который лежал скомканным в коробке с хламом. Уже собирался захлопнуть, но взгляд зацепился за старый кассетный магнитофон.

Постоял секунду, подумал и… взял и его. Работает ведь, батарейки внутри есть. Пусть будет. Звёздопад без музыки – как чай без сахара.

Марина стояла рядом, оглядывалась на реку, на забор, за которым высился бетонный каркас недостроенного здания. Между листами профнастила виднелась прорезь…

– Пойдём, – сказал я, указывая на «вход».

– Я боюсь, – призналась она шёпотом.

Я обернулся, посмотрел на неё.

– Не бойся, – ответил я и протянул руку.

Она колебалась мгновение, потом всё же вложила ладонь в мою. Пальцы были тёплые, девчонка дрожала.

Я сжал её руку чуть крепче.

– Видишь, всё под контролем.

С дырой, конечно, пришлось малость повозиться. Если Марина проходила в неё играючи, то меня подвели габариты. Пришлось чуть расширить проход… в итоге мы оба пролезли через дыру, я даже чудом не зацепился за ржавые края.

– Тихо, – я сразу приложил указательный палец к губам.

На территории стройки гулко отдавались чьи‑то шаги.

Вдалеке, между колоннами, мелькнул луч фонарика. Сторож… чует прям. Мужичок медленно шёл вдоль периметра, посвистывая под нос и фонариком освещая темноту.

Марина замерла, вцепилась в рукав моей куртки.

– Владимир Петрович… а если он нас увидит? – прошептала она. – Он ведь может позвонить в полицию! Представляете, что будет, если в школе узнают, чем мы тут занимаемся? Это же будет скандал…

Я улыбнулся, ощущая подзабытый азарт и прилив адреналина.

– Всё в порядке. Ничего не будет, – пообещал я.

– Но…

– Ш‑ш‑ш, – пресёк я. – Смотри.

Я снова взял Марину за руку, потянул к себе, и мы прижались к большому металлическому контейнеру – старому, проржавевшему, но высокому.

Сторож как раз проходил мимо, луч фонаря скользнул по стенке, выхватил кусок контейнера рядом с нами, но тут же ушёл в сторону.

Я обнял Марину, удерживая, чтобы она не дёрнулась. Девчонка затаила дыхание, напряглась, сердце билось так, что я чувствовал его сквозь ткань куртки.

Секунда, другая – и сторож прошёл мимо, не заметив нас.

Марина прижалась ко мне сильнее, всё ещё боясь пошевелиться. Да, она была напугана – вся дрожала, но в её глазах горел тот самый живой, опасный огонёк азарта и интереса.

– Видишь, всё под контролем, – подбодрил её я.

Сторож наконец удалился, и луч фонаря погас, где‑то хлопнула калитка. Вернулась тишина, только ветер гудел между бетонных пролётов и вдали слышался лай собак.

– Пошли, – я подмигнул Марине.

Она нерешительно улыбнулась, пальцы ещё немного дрожали, но уже от напряжённого ожидания.

Мы пошли к дому.

Я же переваривал мысль – сначала я думал, что это типичный «недострой», таких в девяностых по всей стране стояло тысячи. Тогда строительство бросали на полпути: заканчивались деньги, исчезали подрядчики, всё замирало на годы. Вот и стояли бетонные коробки, обросшие травой и ржавыми заборами, а иногда и без последних.

Но этот объект оказался другим – здесь стройка шла полным ходом, и запах свежего цемента и досок подтверждал это.

Ничего. От задумки я отказываться не собирался. Звёздопад должен быть сегодня, и Марина его увидит.

– Так, – сказал я, глядя на часы на экране мобильника. – Сколько у нас есть до начала действа?

– Двадцать пять минут, – охотно ответила Марина, тоже глядя на экран телефона.

– Успеем, – кивнул я.

Мы шли тихо, внутри новостройки стояла полутьма.

– Осторожно, порог, – предупредил я, помогая Марине переступить через него.

Дальше она осветила путь фонариком телефона. Свет запрыгал по стенам, отражался в лужах, оставшихся после дождя.

А вот дальше меня ждал сюрприз. Вернее так: ничего удивительного в том, что в доме было аж двадцать этажей, не было. Просто я… забыл, что подниматься наверх придётся по недостроенной лестнице. И делать это придётся с новым телом, которое только начало свой путь похудения и приведения себя в физическую форму.