Оторва. Книга пятая (СИ) - Ортензия

Из палатки вышел ещё один человек, но из-за слабого освещения распознать его не получилось, пока он не приблизился к нам и свет не скользнул по его лицу. Ещё один капитан, к тому прекрасно знакомый. Ещё вчера пыхтел, что я утюги жгу. Увидев меня, он наклонился к Каренину и громко зашептал на ухо:

— Ты совсем сдурел? Опять тёлку в расположение части привёз. Тут знаешь, что творится? Всё начальство на ушах. ЧП на ЧП. Увози её нахрен, пока никого нет.

Меня не узнал, но это и понятно, у меня под освещение попали только юбка и голые ляшки. И что он так взбеленился, сам же вчера представлял мои ножки у себя на плечах, а сегодня праведный какой.

— Успокойся, её замполит приказал сюда доставить, а что случилось? Где народ? Я ж на сутках был.

— Сюда? Замполит? — он пристальнее всмотрелся, но вероятно кроме симпатичной пары ножек больше ничего не рассмотрел в темноте и решил, что его новости гораздо важнее, а я так, для мебели и продолжил, — а, так ты ничего не знаешь? Все на побережье, я про то краем уха, то ли учения, то ли американского шпиона ловят. Не разберёшь. Забодали. А меня днём выцепили. Устамбеков или как там его, не могу фамилию запомнить, ушёл в самоход с оружием в Окуневку на пляж. Можешь представить себе.

— А где он взял оружие, — удивился Каренин.

— Так он на вышке дежурил, Дружинин распорядился.

— Устамбекова на вышку, — огорошенным тоном переспросил Каренин, из чего я сделала вывод, что киргизам или таджикам оружие под страхом смерти не выдавали, а тут такой пассаж, — Дружинин это с перепоя сделал?

— Не знаю, но мороку нам задал, — ответил любитель женских ног.

— И что? Стрельбу устроил? — Вставил свою монетку и старлей, до сих пор молчавший.

— Можно и так сказать, — капитан ухмыльнулся, — зажали его между скал. Вот он два рожка в воздух выпустил, а потом стал орать, что рядовой Устамбеков стрельбу закончил.

Если бы рука не была пристёгнута, зажала бы рот двумя ладошками, но, увы, одной не получилось. Заржала в полный голос.

Глава 30

Повезло. На фоне громоподобного хохота, который устроили Каренин и старлей, моё ржание выглядело блеяньем маленькой овечки. Так ещё и мой личный охранник, сидевший напротив, давился смехом.

Сколько Тыгляев баек знал про армию, но о таком даже не слышал. Не упустил бы случая рассказать.

— Слушай, — вспомнил старший лейтенант, — а что за траншея поперёк дороги появилась? Мы едва в неё передними колёсами не грабанулись. Вам что делать было нечего? Как теперь на другую сторону выезжать?

— А вы и про это ничего не слышали? — Обрадовался капитан свободным ушам. — Так это из-за Маркулеску.

— Какого Маркулеску? — Переспросил Каренин. — Костюм, что ли?

— Ну да, — кивнул капитан и хихикнул, — тот самый, которому мама прислала деньги, чтобы он себе цивильное пошил на дембель, а мы его на пятый день в Евпатории нашли в женской общаге.

— И что он на этот раз отчебучил? — Заинтересовался старлей.

— Бахтиярову Жигули отремонтировал, — снова хихикнул капитан, — генерал пообещал, что если найдёт неисправность, он ему лично дембельский приказ выпишет.

— А, Костюм, с каких пор в автомобилях стал разбираться? — спросил Каренин.

— Так он и не разбирается, но пообещал всё сделать. Ну ты слушай дальше. Через час прикатил Маркулеску к штабу на Жигулях. Генерал спускаться не стал с третьего этажа, а позвонил, как и обещал в автобат и приказал выдать дембельские Костюму. Он и так тут две недели пересидел. И всё бы получилось, если бы не Устамбеков со своей самоволкой.

— Ничего не понял, — произнёс Каренин, — что получилось и, причём тут Устамбеков?

— Ну так ты не перебивай, — обиделся капитан, — я рассказываю. Маркулеску с вечера на хлеб крем сапожный намазал, а утром скормил эти бутерброды Устамбекову. Вот тому, с вышки и почудилось, что его невеста, без паранджы с каким-то мужиком за холм пошла, он и побежал догонять. А при ЧП, сам знаешь, все в ружьё и ловить беглеца. Вот и Маркулеску погнали. Он ведь генералу автомобиль не отремонтировал на самом деле. Тельфером двигатель вытащил и посадил двух духов, чтобы они, значит, кружок по плацу сделали. А когда генерал решил прокатиться на любимой ласточке, тогда и обнаружили под капотом этих придурков. Вот и выходит, что не скорми Маркулеску бутерброды Устамбекову, успел бы уехать из части, а теперь что с ним будет, неизвестно.

Пришлось реально зажимать рот свободной рукой. Какой разгул фантазии у парня или это у него проявилось от желания покинуть доблестные вооружённые силы? И вот на хрен, такие в армии нужны?

— Ну и причём тут траншея, — спросил старлей в очередной раз отсмеявшись, — я ведь за неё спрашивал. Зачем вырыли?

— Ты бы слышал как генерал орал, — пожал плечами капитан, — и приказал копать ров отсюда и до обеда в полный рост. Обещал лично проверить.

— Хорошенькие дела у вас творятся. И где этот герой? — поинтересовался Каренин.

— Костюм? Так в автобат ушел. Ему генерал два дня дал на ремонт машины.

— Пешком? — удивился старлей.

— Часа два назад, — подтвердил капитан, — дембель, не дембель, но если бы остался, ему ночью всей ротой тёмную устроили. Сначала гонялись за Устамбековым, потом копали, теперь ученья. Все злые. Так что от греха подальше.

— Вот это у вас тут весело, — рассмеялся старлей, — а что за бензовоз стоит, — он кивнул в сторону.

— Бензовоз, — подтвердил капитан, — для слёта, — туда бензиновую ВПэЛку доставили, а она жрёт будь здоров.

— Да ладно, — не поверил Каренин, — сколько туда электричества нужно?

— А 375-ую не хошь? — Усмехнулся капитан. — Туда восемь плит привезли и сорок утюгов. Почти полторы тысячи людей и всем срочно гладить вещи понадобилось. Так что тридцать литров в час не хошь? Ещё гляди, чтоб хватило двадцать тонн.

— Понятно, а кстати, — вдруг вспомнил Каренин, — а ты что тут делаешь? Ты ведь на слёте?

— Так за бензовозом и приехал, но если честно, в гробу я его видал, — ответил капитан и оглянулся, словно высматривая, не подслушивает ли кто.

Ну да, я же мебель.

— А что так? — хохотнул старший лейтенант.

— Да ты бы видел этих разгильдяев, соревноваться они приехали. А одна, бестия, вся из себя расфуфыренная явилась. Выдал ей форму, так она из неё посмешище сделала. Юбку укоротила до самых ягодиц, из гимнастёрки черти что сотворила, вся грудь нараспашку. Сама пигалица, ещё шестнадцати нет, а булки громадные и всем их демонстрирует. Я на месте её отца, каждый день её порол ремнём за неуважение старших. Утюг спалила, кофе на нём варила себе, потому что без кофе, только послушай: она никакая. И представь, землячка этого Маркулеску. Они, наверное, в Молдавии, все с придурью. А замполит ей благоволит, говорит, батю её знал, давно. Врет, поди, польстился на её ножки и всё остальное.

Я, на всякий случай, вся скукожилась и прикрыла лицо рукой. Если сейчас узнает во мне ту самую, они мне втроём всыпят по первое число. А я с прикованной рукой и сдачу дать не смогу. Уж лучше замполита дождаться, кругленького, добренького. Тем более если он действительно знал в прошлом отца Бурундуковой. Неожиданный поворот, а мне ни слова не сказал.

Парни посмеялись над незадачливым капитаном и Каренин, наконец-то поинтересовался, если майор не приезжал, а то им груз сдать ему нужно. Ага, так и сказал — груз. Но уж лучше так. Намекнул бы про английскую шпионку, капитан точно полез разглядывать чудо невиданное.

— Так он здесь. Он минут за двадцать до вас приехал и что самое интересное, сам за рулём. Даже не знал, что он водить умеет. Прилёг, сказал разбудить, как ты появишься. С этим слётом вторые сутки на ногах, а тут ещё и это. Влетит Дружинину, как только на глаза ему явится. А что у вас за дело? А то он мне на вопрос только кулак показал.

— Вот и я тебе сейчас покажу и не только кулак, — вспылил мгновенно капитан, — вместо того чтобы бежать и будить, он лясы точит. А я, между прочим, в отпуске. Давай, сообщи.