Оторва. Книга пятая (СИ) - Ортензия

— Ну ладно, ладно, — капитан обиженно махнул рукой и потопал в сторону палаток.

Вдали раздался треск мотоцикла и через несколько секунд рядом остановился глазастый паренёк на Яве.

— А ты куда пропал, — сразу накинулся на него Каренин, — я думал ещё и тебя разыскивать придётся.

— Там яму вырыли на дороге, я и не заметил, — стал оправдываться солдатик, — пришлось всё выгрузить, чтобы вытащить, насилу управился.

— А где твои глаза были? — Уже беззлобно сказал капитан и махнул в сторону часового стоящего около сетки. — Давайте вдвоём всё внутрь заносите.

Меня отстегнули в последнюю очередь и проводили туда же. Спасибо хоть наручники не стали вновь надевать.

— Товарищ капитан, — поинтересовался солдатик со штык ножом, — мне её охранять? А если она через сетку полезет?

— И вещдоки, которые занесли. — Подтвердил Каренин. — А в помощь тебе ещё двое. С автоматами. И никуда она не денется. Ты пробовал по этой сетке лазить?

— Никак нет, — часовой отрицательно мотнул головой.

— А ты попробуй, а потом будешь задавать глупые вопросы, — Каренин усмехнулся и захлопнул калитку.

Я внимательнее присмотрелась к ограде. Сетка, как сетка, только с мелкой ячейкой. В обуви сложновато будет, но босиком управиться, наверняка получится. Но, если думают, что невозможно, пусть так и думают.

Замполит задерживался, а мне вдруг захотелось есть. Причём конкретно, словно кишки марш играть начали. Капитан со старлеем уселись в автомобиль, солдатики, что меня сопровождали, на кучу песка, которая была вывалена тут же под сеткой. В общем, никому пока до меня дело не было, и я решила подкрепиться.

Достала банку с килькой и покрутила её перед глазами.

Синицына, твою мать. Я еду заказывала в Пятёрочке и консервы, которые привозили оттуда, имели колечко. Потяни и откроется. А чем я собиралась эти банки вскрывать? Технологии двадцатого века, которыми владел Петенька, мне были недоступны, а как открывал Пуговкин подобную консерву, в каком-то фильме, я помнила. Никак. Хороша бы я была сидя в пещере и таращась на продукты, до которых добраться невозможно.

Сплюнула под ноги и взяла коробку с тортом. Сняла верхнюю часть и уставилась на это чудо кондитерской фабрики. И это грильяжный? Похоже, от него была только коробка, а внутри просто вафельное печенье. И за что целый рубль, спрашивается, содрали?

Почему назвали тортом, стало понятно, когда попыталась вытянуть кусочек. Он не был разрезан, цельный на всю коробку, вот и обозвали так. Оторвала сбоку часть картона и, вытолкав торт на свет Божий, раскрыла рот в предвкушении наслаждения. Громкий возглас, относящийся явно ко мне заставил закрыть рот и обернуться.

Часовой, млять. Смотрел на меня и ругался:

— А ну немедленно положи вещдок где взяла! Руками не трогать, и отошла к дальней стенке!

Я глянула на него, как ненормального. Во-первых, я это купила на свои честные сбережения и деньги одноглазого старлея считала таковыми. Что с боя взято, как говорится — моё личное. А во-вторых, где он здесь стенку увидел, придурок? Я в клетке из сетки, как её там, рабицы.

А ещё прикинула, пока он откроет калитку, пока ему придут на помощь, чтобы отобрать у меня продукты питания, я запросто полтора торта умять смогу и хоть немного заморить червячка.

Поэтому показала часовому фак и, раскрыв рот пошире, откусила здоровенный шмат.

— Товарищ капитан, — заорал часовой, не отводя от меня взгляда, — она вещдоки уничтожает!

Двое с автоматами подскочили с песочка и растерянно начали переглядываться. А что они могут сделать? Пригрозить? Расстреляют за то, что ужинаю?

Старлей и Каренин прибежали как на пожар и уставились на меня. Им тоже показала фак и отвернулась. Не знаю, поняли они, что это такое или нет, но Каренин беззлобно сказал:

— Да пусть ест, а то худющая как глиста.

Я едва не подавилась. Вот же сволочь, как он оценил мои прелести. А ему что, буренка нужна в постели? Бычара недоношенный. А я ещё жалела, что замполит его без мыла поимеет, когда выяснится, какого иностранного шпиона он приволок, зараза. За это, проглотив очередной кусок, нагло потребовала:

— Капитан. Прикажи часовому мне выдать штык-нож. Консервы нечем открыть.

Ожидаемо в ответ прилетело нечто невразумительное. Ну и флаг им в руки. Достала колбасу и, оторвав горбушку от хлеба, продолжила ужин. Потом взяла две бутылки Боржоми и, упираясь крышками друг в друга, откупорила одну.

— Ничего себе, как ловко, — высказался старлей наблюдая за мной, — первый раз вижу такой способ.

— Потому что привык бутылки с пивом макаркиным открывать, — усмехнулся Каренин.

Он явно, что-то хотел ещё сказать, но в этот момент сбоку ударил свет фар от нескольких машин и донёсся рокот двигателей.

— О, а вот и народ с учений явился, — сказал старлей. Чует моё сердце, что ты раньше утра не покинешь расположение.

— Догадываюсь, — буркнул в ответ Каренин и вернулся к автомобилю.

На моё удивление на освещённое фонарями пространство около палаток выехали не Уралы или нечто военное, а три ЛиАЗа, копия того утконоса на котором наш отряд добирался из Симферополя. Остановились, заглушив двигатели, и в салонах зажёгся свет.

На новобранцев, сидящие в автобусе парни и девушки, похожи не были, а вот на комсомольцев, явившихся на слёт, отстаивать честь своей республики — вполне. Только за каким лешим их в расположение полевой части занесло, а не в развёрнутый лагерь, где собирались соревнования устроить, было непонятно, но интересно. Поэтому с удовольствием уставилась на автобусы, хоть какая-то развлекалочка.

Из тамбура палатки выбрался замполит, а вслед за ним рассказчик юморных историй про армию и оба уставились на автобусы и нужно так понимать, с изумлением.

Я уселась удобнее, хотя какое удобство на деревянном ящике, и запив водой, хлеб с колбасой, снова принялась за торт. Люблю так чередовать. Я даже водку предпочитала закусывать «Наполеоном» или «Мадонной». Тыгляев меня за это тоже извращенкой называл.

А около автобусов начало разворачиваться целое представление.

Из первого утконоса вылез не только водитель, но и какой-то вояка, к сожалению, погоны разглядеть не удалось, но мужик был явно в возрасте и принялся что-то докладывать замполиту, отчего у последнего лоб покрылся испариной. Так предположила, учитывая, что майор вынул из внутреннего кармана нечто, похожее на платок и, обнажив голову, стал её усиленно протирать, начиная со лба. Потом напялил фуражку обратно и, глянув на водителей, которые успели сгруппироваться вокруг, громко рявкнул.

Опуская нецензурные слова, можно выразиться так. У автобусов баки пустые и водилы не нашли ничего лучшего, как отправиться ночью разыскивать определенную в/ч, где их должны заправить. А в Черноморском им отказали в связи с тем, что воинская часть, которая отвечает за проведение слёта, в этом месяце выбрала все фонды. На что майор выдал длинную матерную тираду, совершенно позабыв о вольных юных слушателях в автобусах, заявив, что именно для них, был выделен соответствующий мизер топлива и оставлен на базе. Водилы дружно закивали, мол, мизер и получили, по 200 литров на нос, но в договоре ясно прописано 350. А тех двести как раз и хватило от Оленевки до Симферополя и обратно, да по бездорожью и колдобинам. А им ещё в автопарк возвращаться.

Казалось бы, чего проще, вот бензовоз, залей автобусы, раз часть отвечает за слёт, тем более, что под это дело, вероятнее всего и лимит повысили и выдали в числе первых, но имелась заковырка в лице прапорщика. Низенький, метра полтора ростом, может чуть больше, всем в пупок дышал и с вполне подходящей фамилией — Лютиков. Прибежал на огонёк и грудью встал на уже принятое топливо под его ответхранение и требовал на эти 450 литров разнарядку с подписью и печатью, а иначе срывать пломбы не будет. Его-то понять можно, завтра отгонит бензовоз на слёт и сдаст его вместе с пломбами, такому же разгильдяю как и он сам и никакой ответственности. А если отлить по устному приказу, через месяц другой недостача всплывёт и получит люлей. Разберутся, вспомнят, но как говорится: осадочек всё равно останется. Были прецеденты.