О бедном мажоре замолвите слово 3 - Виталий Сергеевич Останин

вы прекрасная мишень. И окружены людьми, которым «Перо» сможет причинить вред, если не сможет дотянуться до вас. Одиночество — достойный щит, поверьте.

Я кивнул, принимая его слова к сведению. Но соглашаться не спешил. С одной стороны, старикан прав, и на службе я как мишень, при стрельбе по которой могут пострадать невиновные. С другой — где я ей не буду?

— Спасибо.

— Не за что. Что ж, с делами мы, кажется, покончили. Пора и прощаться, что скажете?

Вместо ответа я протянул ему руку. Этот странный дед мне нравился. Даже несмотря на то, что работал на противника.

— А от мальчишки избавьтесь, — шепнул он мне, на миг приблизившись. — Гнилая душа, а видел и слышал много.

Снова ничего не ответив, я улыбнулся и стал смотреть, как Клейн уходит прочь. В последний момент вспомнив о важном, я крикнул ему вслед.

— А что с меткой, Роберт Леопольдович? Мне ждать нового человека, который попытается ее поставить?

Он остановился, бросил взгляд на меня в полоборота.

— Я скажу, что попытался. Но не смог этого сделать. А там уж пусть сами решают, — хитро улыбнулся он.

Мне осталось только головой покачать. По сути, он сказал, что прикроет меня перед «Пером». Мол, если уж Мастер не смог заставить Подмастерье, то кто же нужен для этой миссии? Ну, дед!

— Это поможет, — кивнул я.

— Тогда и вы мне помогите напоследок, Михаил, — Клейн повернулся полностью. — Чем вы привлекли на свою сторону Диму. Он много лет вне игры, а тут вдруг прикрывает вас, как во времена моей молодости. В чем секрет?

— Коробка дорогого ассамского чая, Роберт Леопольдович, — правду ведь говорить легко и приятно, да? — Я не шучу.

Глава 23

Аника встретила меня в дверях поместья вместо прислуги. Видимо, наблюдала из окна и бросилась к входу, стоило только машине остановиться у подъезда. Распахнула дверь, стоило мне к ней приблизиться, и полными надежды глазами уставилась на саквояж из желтой кожи. Шепнула одними губами.

— Получилось?

— Все здесь, — кивнул я. Тоже почему-то шепотом.

И едва удержался на ногах, когда напарница порывисто обняла меня.

— Спасибо, — донеслось приглушенное откуда-то из района груди.

— Да ладно тебе, — немного смущенно отозвался я. — Делов-то было…

Не был я готов к такому проявлению эмоций со стороны всегда держащейся прохладно Аники. Свободная рука не знала что делать. Левой-то хорошо, она саквояж держала, при делах вроде. А вот правая никак не могла решится на какие-либо действия. Погладить по спине? По голове? Похлопать по плечу? С любой другой женщиной я бы знал, как действовать, но это же — Воронина.

После того, как я узнал ее тайну, стало понятным и то, почему она всегда так холодно и отстраненно держится. Попросту не подпускала к себе никого. И себе не позволяла ни с кем сближаться. Наверное, считала — какой смысл? Рано или поздно любые отношения закончатся, и ей придется оставить их в прошлом. Так может не начинать?

— Пойдем?

Секундная слабость ушла, и передо мной вновь стояла привычная Аника. Собранная, жесткая, и, положа руку на сердце, не такая красивая. Как только эмоции уходили с ее лица, оно превращалось в практически восковую маску. Слепленную профессионально, с точным знанием деталей и большим опытом. Но словно бы — без любви.

— Пойдем, — кивнул я, отстраняясь. И шагнул внутрь.

Кузовкин шел за мной, будто его веревочкой привязали. Четыре шага дистанции — не ближе и не дальше. Лицо бледное, в глазах тоска похоронившего себя человека, руки постоянно мнут край пиджака. Я до сих пор не решил, как с ним поступать. Но точно не собирался убивать, как советовал Клейн. Так-то он прав, гнилая душа. Однако, это не повод. Во-первых, не я ему судья. А во-вторых… Если я начну избавляться от всех, кого можно наградить такой характеристикой, людей на земле станет сильно меньше. А я не готов таким образом бороться с проблемами перенаселения.

Сестры-графини нас уже ждали. Ни лице Софии Ильиничны замерло выражение холодного безразличия, но руки, мнущие платок, выдавали сдерживаемые эмоции. Анастасия Ильинична такими глупостями не занималась, в смысле, не пыталась выглядеть так, будто ей на все плевать.

Когда мы вошли, она подскочила и сразу же, с какой-то девичьей нетерпеливостью топнула ножкой.

— Ну что⁈

— Получилось, — коротко сообщала Аника.

Младшая из сестер тут же опустилась обратно в кресло, словно шарик, из которого выпустили воздух. Старшая тоже отреагировала. Аристократическая маска дрогнула, а губы едва слышно прошептали.

— Слава тебе Господи…

Воронина прошла к столику между креслами и водрузила на него полученный от меня саквояж. Произнесла:

— Так, мы сейчас вот что сделаем…

Но сбилась, наткнувшись на стоящего за моей спиной Кузовкина. Так он и притопал сюда следом, никто ведь не остановил.

— Настя, — повернулась она к сестре. — Что делать с твоим человеком?

Слово «твоим» она выделила особым образом, и в результате лицо Анастасии Ильиничны сморщилось, как печеное яблоко. Но в перепалку младшая из сестер вступать не стала, тем более, что именно она Володю в дом и впустила. Пригрела, так сказать, змею на груди.

— Пусть убирается, — прошептала Анастасия. — Из нашего дома. Из Ялты. Из Крыма.

«И из империи», — про себя подумал я с иронией. Но отметил также, что с влиянием Воронцовых этому жалкому воришке мало на полуострове точно не жизни не увидеть. А Россия… Россия большая. Есть, где затеряться. Как там в песне было? «Спасаться легче, чем ловить».

— Простите… — выдавил из себя Кузовкин ни на кого не глядя.

По звонку Софии явилась служанка, которая и вывела его прочь. Некоторое время все молчали, а потом Анастасия пробормотала:

— Я велю ему выплатить компенсацию за семь лет и купить билет до самого дальнего угла империи. Чтобы глаза мои его больше не видели!

Тишина после этой фразы стала еще гуще, но тут ее нарушил треск и чирканье. Все собравшиеся повернулись к Анике. Она в это время присела возле небольшого камина и возилась со спичками. Надо же, он настоящий! Я думал просто декорация. Ну, богатый дом, камин, все в стиле.

— Ты хочешь сжечь бумаги отца? — возмущенно произнесла Софья.

— А ты предлагаешь и дальше их хранить? — холодно парировала Воронина. — Чтобы потом появился еще один «Володенька» и все повторилось вновь?

— Мы могли бы надежно спрятать их, — не сдалась старшая из сестер. — Все же, это наследие рода…

Это была одна из тех вещей, которые я в нынешнем мире понимал хуже всего. Точнее, вообще не понимал. Наследие рода. Даже не так