Господин следователь. Книга 11 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Лопухнулся? — вытаращился на меня убийца.

А, заговорил-таки по-человечески. Ну, наконец-то.

— Лопухнуться — это дурака свалять, — охотно пояснил я. — Как же ты бритву-то на месте преступления оставил? Надо было хотя бы в сугроб засунуть.

Пусть «Жан» считает, что отправной точкой послужила бритва, оставленная около трупа. Остальное потом, позже.

— Заторопился, — признался-таки убийца. — Я деньги в Зинкину сумочку засунул, услышал, что внизу кто-то половицами скрипит. Поначалу решил — кухарка из церкви вернулась, думаю — если поднимется, так я и ее чиркну. Вышел, вниз посмотрел — а там старуха в сортир пошла. Бредет еле-еле. Так она, сучка старая, до сортира не дошла, на ведро в прихожей уселась. Думаю — старуха-то ладно, черт с ней, резать не стану, да еще на ведре. Дождался, пока в каморку свою уйдет, спустился, пальто накинул, калоши обул, да и ушел.

— А сумочка где была?

— Я ее под пальто сунул, она ж маленькая, — пояснил Сальников.

— И никого на улице не встретил?

— Так все в церковь ушли. Вот, разве что, на обратном пути Силантия видел, — хмыкнул парикмахер.— Но он выпивши был, в церковь не пошел.

— А что за Силантий? — поинтересовался я, как бы между прочем.

— Так этот, который у вас во дворе снег убирал.

Силантий, который в моем дворе снег убирал? Знаю-знаю такого. Что ж, спасибо тебе — ты, господин Жан, мне в «копилочку» живого свидетеля дал. Свидетель, вроде бы, и без надобности, но пусть будет. Суд любит, чтобы свидетель выступил. А то, что показания даст минуты на две — это и хорошо. Присяжные устать не успеют.

— А как узнал, что Зинаида Дмитриевна дома осталась?

— Так я сам-то нечасто, но на вечернюю службу хожу. А Зинку, сколь помню, ни разу на ней не видел. Не любит она вечером в церковь ходить. Пока отец покойный был жив — заганивал, но когда он в отъезде, так Зинка на службу не ходила.

— Ясно, — кивнул я. Посмотрев на парикмахера кивнул: — А вот теперь, господин Сальников, давайте с самого начала. Как вы решили Зинаиду ограбить? Почему решили убить?

— А не хотел я ее грабить. И убивать не хотел. Случайно вышло. А то, что убил, так Зинка деньги не хотела давать.

Ишь, грамотный парикмахер. Знает, что за умышленное убийство дадут больше, нежели за спонтанное. Впрочем, слова спонтанный пока и нет.

— А бритва и салфетка в кармане оказались случайно? — улыбнулся я.

— Истинный крест, господин следователь, — перекрестился Сальников.

Вот те на. Сменил мой подследственный тактику поведения. Что ж, парикмахеры с разным народом общаются, мог кое-чего и поднабрать. Опыта, в смысле.

— Вопросик у меня к тебе Сальников… Кстати, как тебя по отчеству-то? — спросил я, разворачивая лист протокола. Пора, потихонечку, и документы составлять.

Стало быть, Иван Петрович (ладно, что не Александрович), православный, мещанин, сорока лет, вдовец.

Значит, когда совращал несовершеннолетнюю Зинаиду, было ему 25 годиков. Сволочь.

Заполнив данные, прочие записи пока вести не стал. Заметил с усмешкой:

— И думаешь, Иван Петрович, присяжные в такую лабудуху поверят? Пошел в гости к старой знакомой — кстати, с каких рыжиков дочка одного из самых богатых людей города твоя старая знакомая? И пошел ты с бритвой в кармане… Ха-ха… Три раза. В процессе гостевания решил ограбить девицу, но Зинуля деньги не отдавала, решил убить… Нет, не получится.

Я покачал головой и продолжил:

— Присяжные, конечно, люди разные, но дураков среди них нет. Давай лучше так… Узнал, что Зинаида замуж собралась, приревновал. Взял с собой бритву, убил, а заодно и деньги похитил. Как вам такой вариант? Убийство из ревности… Почти по благородному. Жаль, что бритву взял, а не револьвер, допустим. Вот такое присяжные поймут.

Нет, не поймут присяжные. И прокурор, который станет выступать на суде, не поймет. Я обвинительное заключение сам напишу, не поленюсь. Но пусть Сальников попробует отыграть эту версию. Авось, что-то полезное и услышу.

— Да кто эту корову замуж возьмет? — усмехнулся парикмахер. — Это она думает… то есть, думала, что офицерик возьмет, а кто позарится? Поматросил бы майор с ней, да и бросил.

Значит, про почтовый роман — пусть и без деталей, парикмахер знает. Спрашивается — откуда?

— Значит, пошел ты к Зинаиде с конкретной целью — ее убить?

— Э, господин следователь, вы меня на словах не ловите, — поспешно сказал Сальников. — Я вам такого не говорил. Я на своем стоять стану — пошел в гости, убийство случайно совершил.

Нет, любопытный персонаж. Всерьез считает, что такое прокатит? Определенно, наслышался о судебных процессах.

— Ладно, так и запишем, — покладисто согласился я, принимаясь за дело.

Бумага, она не один допрос стерпит. Преступление мы раскрыли, убийца задержан, деньги нашли. А с деталями разберемся не спеша, вдумчиво. И допрашивать я убийцу еще не раз приду.

Покамест, получалось, что парикмахер решил зайти в гости к своей старой знакомой — Зинаиде Дмитриевне. Поболтать, да чаю попить. А решил зайти, потому что знал, что она в церковь ходить не любит, дома окажется. Бритва и салфетка оказались случайно — закончил работу и сунул в карман, бывает.

Зинаида похвасталась, что у нее денег много, даже показала, где лежат. А на него, видите ли, нашло умопомрачение. Деньги решил взять себе, девицу зарезал. И сережки из ушей не упомнит, как вырывал.

Спонтанно. Умопомрачение. Ишь, хитрый жук. Пятнадцать лет каторжных работ. С речистым адвокатом это можно свести на десять.

Нет, на хорошего адвоката у Сальникова денег не хватит, и связей нет. Стопудово — пятнадцать. А наш Окружной суд очень гуманный. Лентовский с Остолоповым (кого третьим посадят?) лет двенадцать отвесят, не больше. Нет, с учетом, что убита подруга жены — пятнадцать.

А вот если умышленно решил убить и ограбить — тут уже двадцать, если не двадцать пять. Если бы он еще и старуху убил — получил бы бессрочную.

Не слишком ли изворотлив Сальников для обычного парикмахера?

— Сальников, а сколько ты лет в столице болтался? Десять? Мне интересно — чем ты там занимался?

— Парикмахером я там был, — немедленно отозвался убийца. — А кем еще? Я ж сызмальства к этому ремеслу приставлен. Сначала на побегушках, потом учеником стал. Парикмахеры везде нужны — что здесь, а что в Питере.

— Парикмахером? Верю. Только, кого ты стриг и брил? — хмыкнул я. Покачав головой, сказал: — Вот, давай рассуждать. Из Череповца ты убег, а из-за чего убег, это я знаю. Но болтался ты десять лет, да еще и без паспорта. Проверял в канцелярии — паспорт на тебя не выписывали. Законы по беспаспортным у нас строгие.

Про проверку вру, но уверен, что документ ему попросту некогда было брать. За день-два ты паспорт у исправника не получишь, потому что вначале полиция станет выяснять — нет ли каких долгов или прочего? Ладно, если недели за две. А за это время из тебя бы покойный Зиночкин папа котлету сделал.

— В парикмахерских столичных все строго, — продолжил я, — хозяева у работников паспорта требуют. Зачем им лишние неприятности? Пусть фальшивый, но выправят. Вопрос — как ты заполучил фальшивый паспорт? Или вообще без паспорта жил? А, понимаю…. — сделал я вид, что эта мысль только что пришла в голову. — Ты ж, небось, десять лет «ночным парикмахером» трудился?

— Каким ночным? — не понял Сальников.

Правильно, что не понял. Я и сам этот термин у Бушкова вычитал. Пришлось пояснять.

— Таким, которые по ночам кошельки у прохожих стригут. А еще карманы. Пожалуй, придется с тебя фотокарточку сделать, а потом в Сыскную полицию послать. Посмотрят, что ты за гусь. Эх, сколько на тебя грабежей повесят!

— Клиентов я стриг. И брил, — набычился парикмахер. — Ни по карманам не шарил, ни по домам.

А ведь не врет.

— Знаешь, голубчик, я ведь тебе верю. А клиенты твои не в Вяземской ли лавре обитали?

Сальникова словно током ударило. Глаза, только что смотревшие нагло, исподлобья, забегали и стали испуганными.