Оторва. Книга пятая (СИ) - Ортензия

Но в этот раз сподобился на нечто большее, чем несколько строчек. Чтоб закончить это шоу, прочитала:

'Как ты могла, как ты посмела в таком обличии прийти?

Надеть чужую маску взора, ввергая в трещину позора

Мои надежды и мечты.

Куда девались жесты речи, откуда брань коварство ложь?

И взгляд метающий картечью, давящий на грудь и на плечи,

Слова разящие как нож.

Где честь, где разум, где преданье и сердце ль прячется в тебе?

В твоей груди, в твоём сознанье, где нет и тени покаянья

К моей незыблемой судьбе.

Я не корю твою измену, я низвергаюсь в мрак теней.

Не верю, что ты не хотела, ведь ты смогла, ведь ты сумела,

Поклясться жизнею моей.

Вот что за дичь? Небось, всю ночь ваял своё произведение и меня в чём-то обвинил. Вернее Бурундуковую, потому как я ни сном, ни духом о чём тут вообще идёт речь. А этот поэт недоделанный, руки на груди сложил и в обиженку начал играть.

— И? — я вопросительно помахала листком. — Что это?

— Не отрицай, я всё видел, — не оглядываясь, выпалил он, — как ты могла?

Я потёрла лоб пальцами, потом почесала затылок. Ничего путное в голову не пришло. И как выяснить, что за клятву могла дать Ева, да ещё и поклялась его жизнью? Учитывая, что информации явно не хватало, сказала:

— Послушай Валера, у меня через полтора часа экзамен, а ты говоришь загадками. Нашёл шикарное время для этого. Давай или говори конкретно или встретимся после экзамена.

Он соизволил посмотреть мне в глаза. Побуравил с полминуты и строго спросил:

— Кто это?

И сказал это таким тоном, что я невольно оглянулась в поисках третьего лица. Никого не обнаружив, принюхалась, решив что Валерик где-то с утра или ещё с вечера наклюкался и теперь ему кто-то мерещится. Может, потому и в квартиру не заходил и старался смотреть в сторону, чтобы шлейф не потянулся за ним. И на поэзию потянуло. Ну а что. Был у меня знакомый поэт, так он на трезвую голову ничего не сочинял, отстой получался. А после пятой рюмки — что ни строчка — то шедевр.

— Валера, — я глянула на юношу с подозрением, — с тобой всё в порядке? В смысле, как себя чувствуешь?

— Не прикидывайся, Ева, — он повысил голос, — я всё видел.

— Да что ты видел? — не выдержав, тоже гаркнула в ответ. Прислушалась к своему голосу. А ведь начало получаться. Ещё немного и проявится голос Синициной.

— Я видел, как ты с ним целовалась, — выдал Валера, наклоняясь через порог.

— Что я делала? — не сразу сообразила, о чём идёт речь, и на всякий случай снова оглянулась. Нет, в квартире точно больше никого не было.

— Целовалась, — повторил жених и несколько раз моргнул, а потом добавил, — с милиционером.

Я едва не расхохоталась, но потом вспомнился вчерашний вечер. Вроде темно было, и я оглянулась по сторонам. Валерик за мной следил, что ли?

— Вчера вечером? — Улыбнулась. — Подглядывать нужно было лучше. Это был дружеский поцелуй. Мы с ним друзья, он меня провёл домой, потому что на улице уже темно было. Я и поцеловала его слегка в щёчку. Вроде спасибо сказала.

— В щёчку? — Валера нахмурил брови, вероятно пытаясь вспомнить, выглядел поцелуй дружеским или нет.

— Конечно, — подтвердила я.

— А что ты делала так поздно на улице? — его глаза прищурились.

— Променад перед сном. Последние дни готовилась к экзаменам, и уснуть не могла. Чаще бы заходил, сам бы меня проводил. А то появляешься, раз в пятилетку, а потом возмущаешься. И вообще. Мне нужно одеваться и двигать на экзамен. А если что вчера тебе показалось, надо было подойти. Или испугался милиционера?

— Я не испугался, — набычился он, — я обиделся и ушёл домой.

— Ага, — поддакнула я, — муза посетила. Побежал домой строчить стишки. А чего приходил?

Он шмыгнул носом и сделал несмелый шаг в квартиру.

— Да заходи уже, — я потянула его за ворот пиджака, и когда он оказался в коридоре, захлопнула дверь, — ну и? Зачем приходил? Сам же сказал вчера, что встретимся на перроне.

Он прокашлялся.

— Так кто это был?

— Да не бери в голову, знакомый отца. Случайно встретились, давно не виделись. Поболтали о том, о сём и он ушёл. Надо было подойти, и всё сам бы выяснил сразу.

Валера задумался, почесал макушку и неуверенно сказал:

— А мне показалось…

— Когда кажется, креститься надо. Убежал он, а теперь претензии предъявляет. А приходил то зачем? Да ещё так поздно.

— Я пришёл рано, но Прасковья Дмитриевна сказала, что тебя нет. Мы с ней чаю попили, а потом я почти два часа ждал тебя здесь, около подъезда, — он сделал паузу и опять с прищуром посмотрел на меня, помолчал и добавил, — и дождался.

— Не начинай по новой, — рыкнула я, — по пятому разу крутишь. Если только за этим пришёл, то до встречи на перроне. У меня экзамен сегодня, а ты мне настроение поднимаешь. Или ты специально? — теперь я прищурилась, — или тебя кто подослал настроение испортить, чтобы экзамен провалила? Ну-ка отвечай. — И я, сделав страшное лицо, надвинулась на жениха. А потому что нечего. Претензии он пришёл предъявлять.

Валера выпучил глаза.

— Я приходил сказать, что билет сдал. Я еду на военно-патриотический комсомольско-молодёжный слёт вместе с тобой. Приходил обрадовать, а тебя не было дома. Вот и ждал.

Я зависла. Комсомольско-молодёжный слёт на Кубу, где я должна спеть песню на французском языке для какого-то графа? Но Тория говорила, что слёт будет только летом следующего года, а к тому времени я рассчитывала как-нибудь отбрыкаться от такого сомнительного мероприятия. За целый год уж точно можно что-нибудь придумать. А уж если всё равно от поездки не отвертеться, то выучить наизусть эту чёртову песню. Правда, для этого нужно было ещё порыться в вещах Бурундуковой. Где-то ведь должна она была записать слова. Да и французский подучить, а иначе странно будет выглядеть девушка, не знающая языка и сочиняющая на нём песни. Ну и о каком слёте идёт речь? Или его решили сдвинуть на год?

Почувствовала как бросило в жар.

Осторожно поинтересовалась:

— Какой слёт, Валера? Ты ничего не путаешь? Я еду на слёт?

— Ну да. В райкоме решили тебя вписать. Как самая юная девушка, которая награждена медалью за охранение общественного порядка. Ты этого ещё не знаешь, я и приходил сообщить эту новость.

— В смысле вписать? — я совсем заблудилась. Тория ведь говорила, что меня и так вписали как обязательное. Из-за графа.

— Так ты ведь особо не блистала нигде, — Валера пожал плечами, — а скачки, где ты мастер спорта, на военно-патриотическом слёте устраивать не будут.

Я похлопала ресничками.

— А когда на слёт ехать?

— Послезавтра. Я не пойму, ты совсем не интересовалась? На комсомольских собраниях сколько раз обсуждали.

— Так я болела. Сначала в одной больнице, потом в другой. Вот и не ходила.

Валера глянул на меня растерянным взглядом.

— Ева, слёт начали выносить на комсомольские собрания ещё с марта месяца. Ты совсем не ходила?

Ну, Люся. Это она уж точно должна была рассказать. Хотя если Ева не должна была участвовать, то зачем рассказывать? Но следовало выяснить — едет ли Люся на слёт.

— Конечно едет, — подтвердил Валера, — у неё же разряд по шахматам.

Неожиданно. Люся и шахматы, а мне про это ни гу-гу или Бурундуковую настольные игры не интересовали. Вовремя пришла информация, я-то играла и совсем не плохо. Больше в «очко» гоняли или в «секу» на копеечку, но и шахматы уважала.

— А что там ещё будет?

Валера задумался, словно и сам был без понятия.

— Ориентирование, стрельба по мишеням, разборка оружия.

Заинтересовало. Если не слишком выпендриваться, то рейтинг к своей репутации можно было добавить.

— А куда едем?

Валера расплылся в улыбке.

— В Крым!

— В Крым? — удивлённо протянула я. — Не ближний свет. А почему так далеко?