Оторва. Книга пятая (СИ) - Ортензия

За десять минут добралась до оживлённой улицы, несмотря на поздний час и будний день. Оглянулась по сторонам, прикидывая, какой дорогой двинуть домой и увидела неспешно приближающихся милиционеров. В моё время такая троица запросто могла потребовать документы и заглянуть в сумку. Не зная как это было в СССР, я начала нервно озираться, чем ещё больше привлекла к себе внимание. Развернулась в противоположную сторону, ускоряя шаг, но в это время к остановке подкатил троллейбус, и народ хлынул на тротуар. Мне пришлось остановиться, чтобы пропустить людей, а в следующее мгновение кто-то аккуратно взял меня под локоток, и я громко ойкнула от неожиданного прикосновения. Резко обернулась, прикидывая, как буду защищаться. Порадовалась, что сегодня я не на шпильках и значит, вырваться имелись все шансы.

Первое, что бросилось в глаза, серая милицейская форма и фуражка с высокой тульей, на которой блестела в свете уличных фонарей кокарда. И только в последнюю секунду успела остановить себя, увидев знакомый разрез глаз.

— Ева, извини, — тут же заговорил он взволнованным голосом, — я не хотел тебя пугать. Просто увидел знакомое лицо и решил подойти. Сколько бы я не благодарил тебя — этого всё равно будет мало.

Вспомнив, что лейтенанта Сашу уже застолбила Людочка и мне там ничего не обломится, всё равно была рада его видеть. Тем более группа милиционеров мгновенно потеряли к нам всяческий интерес. И в самом деле, так как я озиралась, вполне можно было подумать, что разыскиваю в толпе знакомого, а вот теперь нашла.

— Здравствуйте Александр, — я учтиво улыбнулась, заметив, как взгляд лейтенанта заскользил по моим ножкам.

И ничего, что ему уже за тридцать, а я малолетка. Любви все возрасты покорны, а он всё ещё в том, когда делаются самые главные ошибки.

— Не обязательно так официально, — сказал он, подняв голову и встретившись со мной взглядом. И зарделся.

— Официально, — удивилась я.

И действительно, не Сашок же к нему обращаться. Он благодарен, но кроме как Александр я и не представляла себе, как можно сказать уменьшительно — ласкательно. Сашенька, что ли? Так у нас не такие доверительные отношения. Разве что поцеловать его сначала.

Я оглянулась. Народ начал рассасываться, но на остановке стояло ещё приличное количество и я, улыбнувшись ещё шире, сказала:

— Проводите меня домой, а то на улице уже темно и страшно и будем в расчёте.

Александр рассмеялся.

— С удовольствием, но с одним условием. Будем на «ты».

— Согласна, — кивнула я и, пристроившись к парню с правой стороны, чтобы сумка не мешала, взяла его под руку.

Он попытался избавить меня от груза, но я отнекалась убеждая, что сумка лёгкая и перевела разговор на другую тему. Поинтересовалась как дела на службе. Попала прямо в точку, Александр стал рассказывать, как попал на свою работу, про свои первые расследования, причём рассказывал увлечённо и интересно. Заставил заслушаться, я и не заметила, как мы оказались около подъезда.

— Пришли? — Александр оглянулся, увидев, что я остановилась и отпустила его руку.

— Ага, — подтвердила я и тоже кинула взгляд по сторонам, но совершенно с другой целью.

Двор был почти пустым, лишь у третьего подъезда слышались голоса, и периодически раздавался задорный смех.

И я решилась. Уронив сумку с плеча, шагнула к Александру, и не успел он сообразить, что происходит, как я, обвив руки вокруг его шеи, впилась, словно вампир ему в губы. С жадностью, с яростью. Пробралась языком сквозь его зубы, полностью овладев ртом, а когда он попытался отодвинуться, ещё сильнее прижалась к нему. Сладкий, сладкий поцелуй.

Ему, наконец, удалось отстраниться и он, сделав полшага назад, поднял голову, взглянув на наш балкон, а потом с удивлением прошептал:

— Ева, что ты делаешь? Ты с ума сошла?

— Извини, — я тоже прошептала, и в моём тоне точно не было ни капельки раскаяния, — очень хотелось, чтобы ты меня поцеловал, но ты бы этого никогда не сделал. Но, — я подняла указательный палец правой руки вверх, — ты ведь хотел меня отблагодарить. Считай, почти отблагодарил.

— Что значит почти? — не понял он.

— Бог любит троицу, — я улыбнулась, — давай спрячемся в подъезде, и ты отдашь должок.

— Ева, — возмущённо зашептал Александр, — немедленно прекрати. Исполнится 18 лет, вот тогда мы сможем вернуться к этому разговору. Вот только уверен, что к тому времени я буду тебе неинтересен, а потому очень тебя прошу больше этого не делать. Договорились?

— Договорились, — в расстроенных чувствах пробормотала я, — ну и ладно. Проводил, спасибо и пока.

— Пока, — он кивнул и, поправив фуражку, которая переползла почти на затылок, зашагал вдоль дома.

— Ну и дурак, — я прошептала это совсем тихо, чтобы кроме меня больше никто не услышал и, подхватив сумку, закинула её на плечо.

Проводила взглядом удаляющийся силуэт и хотела войти в подъезд, когда навстречу выскочила Люся. Я даже опешила, почти одиннадцать часов вечера и подруга куда-то рванула, на ночь глядя.

— Люся?

— О! Привет, — обрадовалась она, — а наши в садике сидят с гитарой. Я с балкона их услышала. Пойдёшь?

— А наши это кто? — поинтересовалась я.

— Со двора. И там Игорь на гитаре играет. Я услышала.

Игорь там. Ха-ха. Так у Люси свои тараканы в голове.

— А это не тот Игорь, — спросила я, — который тебя на мотоцикле катал?

Люся покраснела, и даже в полумраке это стало заметно. Вот вам и тихоня Люся.

— Ну чё ты, — я ласково потрепала девчонку по щеке, — катал и катал. Сама ведь рассказывала. Поняла, нравится он тебе и это нормально.

Девчонка скромно опустила свои глазки в землю, сдерживая улыбку, потом встрепенулась.

— Пойдём?

— Пойдём, — согласилась я, — а то опять влипнешь в какую-нибудь историю.

— Я? — удивлённо спросила Люся, шагнув на дорогу.

— Ну не я же, — ухмыльнувшись, ответила я.

Садик оказался действительно садиком, обнесённым вокруг покосившимся забором, в котором там и тут зияли не только небольшие прорехи, но и значительные дыры,

В одну из таких мы и пролезли на территорию и сразу двинулись к большому павильону, из которого раздавалось звучание гитары, и приятный мужской голос напевал знакомую из прошлой жизни песню. Нечто про войну и десантный батальон, я даже вспомнила фильм, в котором звучала эта песня.

Учитывая, что кроме голоса певца и бренчания гитары никаких звуков больше не раздавалось, я подумала, что вероятно это и есть тот самый Игорь, о котором талдычила Люся. И даже любопытно стало: в павильоне ещё кто-то присутствует или парень Люське серенады поёт на военную тематику. Завуалировано, так сказать, завлекает. И зачем тогда подружке Бурундуковая? Бежала бы на свиданку сама.

Но оказалось, что ошиблась. В павильоне под крышей висел фонарь, освещая тусклым светом скамейки, на которых сидели парни и девушки и все, затаив дыхание, слушали грустную, но целиком патриотическую песню.

Машинально вспомнила наши пьяные посиделки у костра. Похабные песни, каждый горланил нечто своё, но вот так, затаив дыхание, никогда. По какой-то причине почувствовала себя обделённой. Такого детства у меня точно не было. Да и не только у меня, никто из знакомых не смог бы похвастаться.

Но вот куда я пошла? Семь человек, две девчонки и пять парней примерно одинакового возраста: 16–17 лет. И ни одного знакомого.

Но повезло, все дружно смотрели на музыканта и наше появление прошло незамеченным, что дало мне возможность сориентироваться. И в очередной раз захотелось Люсю стукнуть.

Игорь, а то, что это именно он сомневаться не приходилось, стоило только бросить взгляд на Люсю, провёл по струнам рукой последний раз и умолк. Парни и девушки загомонили обсуждая слова песни, а главный герой вечера поднял голову и увидел нас с Люсей.

— Ева! — воскликнул он. — Ты ли это? Выписалась из больницы и как себя чувствуешь? А то Люся молчит как партизан на допросе. Пообещала, что ты сама расскажешь, если захочешь.