Хозяин Амура (СИ) - Шимохин Дмитрий

— Шестьсот тысяч… — пробормотал я. — Да за такие деньги можно было каждого рабочего в Бодайбо год шампанским поить и икрой кормить. Он что, их там в собольи шубы одевал?

— Вот и я о том же, — кивнул Лопатин. — Но бумаги у него в порядке. Счета, накладные… все честь по чести. Комар носа не подточит.

— Значит, подточим, — я стукнул кулаком по столу. — Значит, найдем того комара.

Я подозвал одного из моих «следователей», Иванишина, который ждал в приемной.

— Ты и Никифор Семеныч, — начал я, и мой голос звенел от холодной ярости. — С этого часа занимаетесь только одним. Мне нужны имена. Всех, у кого Сибиряков закупал провизию и фураж. Всех до единого.

— Так они ж его люди, Владислав Антонович, — усомнился Лопатин. — Правды не скажут.

— А мы не будем спрашивать. Мы будем покупать. — Я посмотрел им в глаза. — Найдете подставного купчишку, дадите ему денег. Пусть идет к этим поставщикам и закупает у них тот же товар. Крупную партию. Муку, овес, мясо… все, что есть в накладных Сибирякова. Мне нужны реальные цены. И реальные бумаги.

Услышав мой план, Иванишин хищно усмехнулся. Такую работу он знал.

— А я, — я взял чистый лист бумаги и грифель, — займусь простой арифметикой.

Я заперся в кабинете. У меня были все данные с Бодайбо: точное число рабочих, нормы довольствия, цены на перевозку от Лены до приисков, которые я знал до копейки. Цифры ложились на бумагу, складывались в таблицы. Пайка на человека в день, фураж на лошадь, стоимость доставки пуда груза… Это был мой мир. Мир XXI века, где логистика и расчеты решали все.

Через два часа, сравнив свои выкладки с той чудовищной цифрой в иске Сибирякова, я рассмеялся. Он завысил расходы не на десять, не на двадцать процентов. Он завысил их минимум втрое.

Нда…. Похоже, этот тип действует с поистине сибирским размахом! Это была не просто попытка обмануть суд. Это откровенная, наглая, уверенная в своей безнаказанности пощечина. И я собирался вернуть ее. С процентами.

На следующий день Никифор вывел меня на нужных людей. В прокуренном, пахнущем дорогими сигарами и взятками заднем кабинете одного из лучших трактиров меня ждали два господина с холеными, сытыми лицами и бегающими глазками. Судейские.

Разговор был коротким и циничным. Они готовы были «вникнуть в суть дела» и даже найти в бумагах Сибирякова «некоторые несоответствия». Но для этого им нужна была опора.

— Нужна бумага, Владислав Антонович, — вещал один из них, деликатно помешивая ложечкой чай. — Солидная бумага. Подробный контррасчет на его требование, да такой, чтобы комар носа не подточил. И подписанный весомым лицом. Профессором каким-нибудь, математиком… Чтобы мы могли, понимаете ли, сослаться на мнение эксперта.

Я понял. Им нужно было прикрытие для их продажного решения. — Где мне найти такого эксперта в Иркутске?

— Есть тут один… — задумчиво протянул Лопатин, когда мы вышли на мороз. — Чудак, гений. Загоскин. Из бывших, политический. За вольнодумство сослан, да так и прижился. Математик от Бога, говорят, состоит при генерал-губернаторе советником по разным мудреным делам. У него кабинет в самом губернаторском дворце.

Идеально. Гений с обидой на систему — лучший союзник, какого только можно пожелать.

На следующее утро, одевшись с иголочки, я уже собирался ехать во дворец на встречу с этим Загоскиным. Мои казаки ждали у подъезда гостиницы, переминаясь с ноги на ногу и выпуская в морозный воздух клубы пара. Я вышел на крыльцо, вдыхая колючий, чистый воздух… и замер.

Из морозной мглы, словно призрак, отделилась знакомая фигура. Прямой, невозмутимый, как гранитный столб. Рекунов.

Он подошел и коротко, по-военному, кивнул. Его лицо было как всегда непроницаемо.

— Владислав Антонович.

Я молчал, ожидая.

— Аглая Степановна здесь, в Иркутске, — сказал он ровно. — Она желает вас видеть.