Хозяин Амура (СИ) - Шимохин Дмитрий

Вечером того же дня, когда я уже собирался отдохнуть, половой в гостинице доложил, что меня спрашивают американские господа. Не составляло труда догадаться, что это мои давнишние амурские знакомые, приехавшие-таки в Иркутск. Я спустился вниз. Кеннан, Баркли и их переводчик Кошкин сидели в холле, ожидая меня.

Я спустился вниз, в холл гостиницы. Американцы ждали меня. Кеннан, Баркли и их молодой спутник Мейнард сидели за столиком, а рядом, как всегда, находился переводчик Кошкин.

— Господа, прошу прощения за задержку, — сказал я, подходя к ним. — Был занят… делами акционерного общества.

Они с пониманием кивнули. Слухи о грандиозной битве за «Сибирское Золото» в «Белом доме» уже, без сомнения, гуляли по всему Иркутску.

— Господин Тарановский, — начал Кеннан через Кошкина, — мы недолго пробудем в Иркутске. Наша деятельность одобрена генерал-губернатором Корсаковым, и теперь нам предстоит долгий путь до Аяна — размечать трассу будущего телеграфа. Но перед отъездом полковник Баркли хотел бы вернуться к вашему… деликатному предложению!

Я посмотрел на полковника. Тот сидел, положив свою больную ногу на стул, и в его глазах был все тот же спокойный, дружелюбный интерес.

— Мы обсудили вашу просьбу, — продолжал Кеннан. — Компания «Вестерн Юнион», как я уже говорил, не торгует оружием. Но… полковник Баркли имеет старые связи в армии и среди промышленников. И он готов оказать вам частную услугу.

Я кивнул, показывая, что понимаю всю щекотливость момента.

— Пятьсот карабинов Спенсера и сто тысяч патронов к ним, — сказал я прямо. — Легенда — геологическое оборудование для ваших изыскательских партий в Маньчжурии. Доставка в порт Циндао. Дальше я заберу сам. Какова цена?

Полковник назвал сумму: двадцать одна тысяча долларов золотом, или около тридцати тысяч рублей серебром. Цена была изрядной, но вполне справедливой для такого товара и таких рисков.

— Я согласен, — сказал я без торга.

Но тут же возникла проблема. Как передать такую огромную сумму наличными в Америку? Ни у кого из местных банкиров не было налаженных каналов для таких трансокеанских операций. До СВИФТ еще далеко…

— Все проще, мистер Тарановский, — усмехнулся Кеннан, выслушав мои опасения. — Мы — телеграфная компания. Мы умеем передавать не только слова, но и деньги!

Схема оказалась до гениальности простой. Прямо сейчас, из иркутской телеграфной конторы, полковник Баркли отправит шифрованную депешу в головной офис «Вестерн Юнион» в Сан-Франциско. Там его доверенное лицо получит приказ и начнет действовать. А я, в свою очередь, здесь, в Иркутске, выпишу переводной вексель на означенную сумму на имя компании «Вестерн Юнион» в одном из местных солидных банкирских домов. Американцы смогут получить по нему деньги здесь, в рублях, на свои текущие расходы по экспедиции. Чистая, почти легальная сделка.

— Отлично, — согласился я. — Я выпишу вексель на банкирский дом купцов Басниных. Их векселя имеют хождение даже в Петербурге!

— И последнее, — сказал я, когда мы уже прощались. — Полковник, если эта партия придет вовремя и товар будет качественным, — готовьте следующую. Тысяча стволов. И соответствующее количество патронов.

В глазах Баркли мелькнуло уважение. Он видел теперь во мне не просто случайного покупателя, а крупного, серьезного клиента.

— Будет сделано, мистер Тарановский, — ответил он через Кошкина. — Можете на меня положиться.

Мы ударили по рукам. Огромная, сложнейшая операция, которая должна была сделать мою маньчжурскую армию непобедимой, была запущена простой телеграммой из заснеженного Иркутска.

Наконец, все дела в Иркутске были улажены. Сделка с американцами заключена, контора куплена, обоз снаряжен. Установился санный путь. И вот в один из морозных ноябрьских дней, когда над Ангарой стоял густой пар, а свежевыпавший пушистый снег скрипел под полозьями, наш караван тронулся в путь.

Впереди ехал я, вместе с Лопатиным и нашими «сыщиками», Иванишиным и Никифоровым, в легких крытых санях-кошевах, запряженной тройками крепких лошадей. За нами тянулся обоз — два десятка груженых доверху саней-розвальней, которые везли припасы, инструмент и полсотни нанятых Лопатиным рабочих для приисков. Молодой инженер Басаргин ехал на одной из передних подвод. Его раскрасневшееся от мороза лицо выражало мальчишеский восторг — он наконец-то ехал к настоящему делу, к своим приискам и машинам. Между санями сновала моя охрана из казаков.

Первый этап пути, до селения Качуг на верхней Лене, был самым легким. Мы шли по Якутскому почтовому тракту — широкой, уезженной дороге с почтовыми станциями, где можно было менять лошадей и обогреться. Но в Качуге цивилизация кончилась. Дальше на север, вдоль великой сибирской реки, уходила лишь едва заметная санная тропа.

Лена еще не встала. По ее темной, свинцовой воде шла шуга — ледяная, хрустящая каша, которая делала невозможным любое судоходство. Я смотрел на эту мрачную, враждебную стихию и думал о том, как же Сибиряков умудрялся снабжать свои артели.

— Обозами возит, как же еще, — пояснил мне Басаргин, к которому я обратился с этим вопросом. Мы ехали рядом, и молодой инженер, оказавшись в своей стихии, преобразился, из застенчивого юноши превратившись в уверенного специалиста. — От Качуга до самого Витима, почитай, полторы тысячи верст. И все — на лошадях. Зимой, по санному пути. Золотой выходит хлебушек, Владислав Антонович. Золотой.

— А по Ангаре разве пароходы не ходят? — спросил я. — Она ведь куда полноводнее Лены в верхнем течении! Довезли бы груз до Усть-Уды, оттуда телегами — до Жигарево, а там по Лене до самого Бодайбо…

— Пороги, — коротко ответил он. — Падун, Пьяный… десятки их. Пройти их пароход, конечно, может — по крайней мере, в большую воду — но вот обратно уже не вернется. Так что покамест у нас пароходы только по Байкалу и ходят. Потому этот путь вдоль Лены — единственная дорога в эти края. Трудная, длинная, но единственная!

Я слушал его, смотрел на эту огромную реку, на тысячи верст бездорожья, а в голове уже сама собой рождалась новая, дерзкая идея. Местные жители привыкли полагаться на водный транспорт и сани, но плохо представляют возможности железных дорог. А ведь это — оптимальный, всесезонный способ передвижения! Тот, кто сможет укротить это пространство, станет настоящим хозяином этого края.

— А что, если… — сказал я задумчиво, обращаясь к Лопатину, который дремал, укутавшись в тулуп. — Что, если построить дорогу?

— Какую еще дорогу? — не понял он.

— Железную. От Иркутска до Качуга. Или, по иному — от Усть-Уды дальше, до Жигалово, где Лена уже совсем полноводная. Короткую ветку — верст триста-четыреста. Чтобы грузы можно было везти не на лошадях, а на паровозе.

Лопатин, до этого сонный и апатичный, вдруг сел прямо. Сон с него как рукой сняло. Он уставился на меня, и его глаза, обычно хитрые и насмешливые, округлились от изумления. Он, купец, чья жизнь зависела от транспорта, от скорости доставки и стоимости фрахта, в один миг осознал весь масштаб моего замысла.

— Господи… — выдохнул он. — Железная дорога… до Лены… Да ты… ты понимаешь, что это значит⁈

— Понимаю, — усмехнулся я.

— Да вся торговля с Якутском, со всей Леной, будет наша! — он аж закричал басом, вскочив на ноги и едва не вывалившись из саней. — Весь север! Золото, пушнина, рыба — все пойдет по этой дороге! Это же… это же не просто золотое дно! Это лучше чем Бодайбо! Это Эльдорадо, чтоб меня черти взяли!

Он смотрел на меня с суеверным ужасом и восторгом, как на пророка или безумца. А я смотрел на замерзающую сибирскую реку и видел перед собой лязгающие по рельсам колеса паровозов, дым из труб и бесконечные составы, везущие на север людей и машины, а на юг — золото и иные товары. Это была не мечта. Это был план.

Дальнейший путь по Ленскому тракту превратился в бесконечную, монотонную борьбу со стихией. Начались метели. Белая, колючая мгла застилала мир, и мы часами двигались почти вслепую, рискуя сбиться с пути и замерзнуть в бескрайней тайге. По ночам выли волки, их голодные стаи кружили вокруг наших стоянок, и казакам приходилось жечь костры и стрелять в воздух, чтобы отогнать серых хищников.